Весенние ливни

Нет, Михал верил в свой опыт, в расчеты Евгена, в прозорливость Доры Диминой. Но наблюдая, с какой сокрушительной силой вылетают искры из вагранки и как взрываются, ударившись в стену, он холодел — на карту был поставлен не один его авторитет. Неожиданная мысль заставила его похолодеть: а что, если тонкие стены электропечи окажутся настолько теплопроводны, что раскалится кожух? Что будет тогда? Доведется остановить работу, весь цех застынет вот в такой же, как сейчас, неподвижности, и правда окажется на стороне Кашина? Не слишком ли многое поставлено на карту?..

Третьего дня, в субботу, было заседание парткома. Оно затянулось, но никто не жалел об этом. Присутствие Ковалевского поднимало всех, делало активными.

На повестке дня стоял один вопрос — как идет подготовка к переходу на семичасовой рабочий день. Но при Ковалевском вопрос неожиданно приобрел новые аспекты, расширился.

Склонив по привычке голову на плечо, Ковалевский внимательно слушал выступавших. И совсем не скрывал своего отношения к их речам — грозил пальцем, кивал в знак согласия, бросал реплики. А когда заговорил сам, стал обращаться то к одному, то к другому.

— Будить инициативу сейчас — главное. Так? — спрашивал он у Сосновского. — Ну вот! Активность людей растет? Растет. И ее необходимо всячески поддерживать. Но ничего нельзя так легко скомпрометировать, как новое. Согласны?..

«Скомпрометировать…» — тоскливо думал Михал.

Чувствуя, как потяжелели ноги, он еще раз обошел печь и, не ожидая, когда подадут чугун, побежал к телефону. Негнущимся пальцем набрал номер главного инженера и стал ждать — что там ни говори, Сосновский не Кашин. Долгие, тревожные гудки, сдавалось, входили в Михала. Главный инженер, конечно, не отвечал. Не было и Доры Дмитриевны.

Время тянулось медленно. Наконец, подав сигнал, ковш подплыл к вагранке. Ваграночник в робе и войлочной шляпе, которая делала его на вид очень сильным, ударил ломом в летку. По желобу, искрясь, хлынул чугун — сверкающий, вязкий. Тельферистка — милая, немного шалая с виду розовощекая девушка в красной, как когда-то у делегаток, косынке — помахала сверху Михалу рукой, и тележка с ковшом тронулась. Сделав плавный разворот, послушно остановилась возле завалочного окна электропечи.

Дальше Михал делал все почти механически. Внешне спокойный, только с более медленными движениями, он отдавал распоряжения, следил, как расплавленный чугун наполняет ванну и нутро печи краснеет, разгорается, передавал указания пультовщице насчет температуры. Но опасение страшного жило в нем, мешало думать.

Неожиданно Михал заметил Димина. Тот, видно, тоже волновался. Заложив руки за спину, он словно мерил расстояние от вагранки до конвейера и назад.

«Пришел! Давно бы так…— с благодарностью подумал Михал. Ему сделалось легко, будто присутствие Димина отводило опасность.— Иди сюда, иди при всех… Не нам с тобой мериться, кто из вас выше…»

Немного спустя, когда печь выдала первую плавку, Михал вызвал по телефону главного инженера.

— Покуда, сдается, порядок! — громче, чем нужно, сообщил он, не скрывая и того, что понимает, в каком двусмысленном положении находится Сосновский.

— Тогда пусть и дальше везет… — пожелал тот удачи. — Через часок еще позвони… А кожух, Сергеевич, не краснеет?

— Бог миловал.

— Переживал, очевидно?

— Всякое было… Тут, если хотите, поединок шел…

— Догадываюсь, Сергеевич, догадываюсь…

Радость редко приходит сама собой. Чаще она сопряжена с усилиями. Но зато, чем тяжелее доводится человеку, тем полнее его радость.

Наверное, потому, когда под конец смены угрюмый Кашин стал придирчиво осматривать печь, Михал засветился от озорного чувства.

— Порядок, можете не проверять,— похвалился он, забывая обо всем, кроме своей удачи.— Теперь только бы вышло, что наши стены устойчивей…

Кашин неохотно кивнул в знак согласия.

— Но у меня к тебе просьба,— сказал строго.— Повремени пока регистрировать это свое предложение. Успеешь еще деньги отхватить.

— А это почему?

— Потому что, ежели получишь, сэкономленный кирпич поминай как звали. Снимут с плана, и его уже не возьмешь. А он, как тебе известно, позарез нужен.

Такое было обычным, и Кашин, по-своему, имел основание, но идти ему навстречу теперь Михал не мог. Да и было что-то обидное в его просьбе.

Димин, который и сейчас оказался подле, с досадой ударил себя в грудь.

— Ну и натура у тебя, прости господи! Разве можно теперь об этом?..

— А что тут такого? Может, неправду я сказал или хочу прикарманить этот кирпич? — как всегда, перешел в контрнаступление Кашин.— Давай уж, крой открыто. Не дорогу ли для своей жены расчищаешь? Ну?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Как-то не ахти ладно становилось в семье Сосновских. Юрий дома почти не бывал и приходил из института поздно, за полночь, а то и вовсе ночевал где-то. Когда, нарочно открывая ему сама, Вера спрашивала, где пропадал, Юра с презрительным раздражением отвечал, что у ребят в общежитии — готовил задания.