Весна священная

(не иначе, Кокто), у которого «нет от нее секретов», и «сам Андре» (Жйд), пока не подали кофе, точнее—чай («у нас, у русских, пьют чай, кофе-это от мавров, как и мой душенька-муж...»), и я совсем растерялась, что же мне выбрать—зеленый чай, или жасминовый, или настоящий китайский, высший сорт, «мандарин», юньиань, лапсан, сухонь, или мне больше нравится индийский, джангпан, даррджелинг, а может — калонь с Формозы, или просто наш русский, или же смешать вместе три-четыре сорта. Запутавшись вконец, я предпочла кофе. «Становлюсь дикаркой,— виновато сказала я.— На Кубе пьют чай только от желудка...» Лоран смотрел на меня, жеманность его исчезла. Он расстегнул воротничок, удобно,уселся в кресло и глядел мне в глаза. Сухо и деловито, почти по-чиновничьи, он произнес: «Если не ошибаюсь, вы хотели рассказать мне о ваших планах. Слушаю вас...» Битый час говорила я без остановки—лишь иногда он задавал короткий вопрос—о том, зачем явилась в Париж (про Нью-Йорк я скрыла), про обе мои школы, про моих учеников, про мою программу, увлекаясь все больше делом собственных рук, которое отсюда, издалека, представлялось мне великолепным. Я должна была его убедить, и, пока я говорила, меня вдохновляло сознание, что он поддается... Когда же кончила свой долгий монолог, Лоран, ничего не ответив, налил себе коньяку и, грея его в ладонях, стал высказывать свои соображения лаконично, как в телеграмме. Дело интересное. Очень. Потому что новое. Здесь часто гастролируют экзотические труппы. С острова Бали. Японский театр Но. Гигантские марионетки с Бурунди. Однострунная гитара. У меня — не то. Одно название чего стоит—«Священная». Это в моде. Партитура сама по себе известна. Но в репертуаре других трупп ее нет. Новая интерпретация Стравинского — языческая Русь с Антильских островов — успех обеспечен. Тем не менее для одной программы не стоило пересекать океан. Нужна и другая, если эту хорошо примут. (Я поспешила сказать, что другая есть.) Прекрасно. Так он и думал. Расходы, однако, громадные. 42 билета, туда и обратно. Жилье. Большой зал на Елисейских полях, не меньше. Реклама. Афиши. Прием для журналистов, иначе нельзя. (Лоран выдохнул воздух, словно паровоз, выпускающий пар...) За такое рискованное дело не возьмется ни один импресарио. Тем более что мое имя в балете, простите за грубость, не стоит ничего. Однако плакать рано. («Выпей коньячку»,— сказала Ольга.) Почему бы кубинскому правительству не субсидировать спектакль? (Труппе, поставившей «Порги и Бесс», правительство помогло, оно хотело 337