Читаем Вестероские приключения (СИ) полностью

Настоящую Хлою пришлось спрятать, и она долго сидела где-то глубоко во мне, и пинала непробиваемую напускную стену спокойствия своими походными сапогами, пока незнакомая мне женщина, гоня тяжелые мысли, отправилась сбрасывать любимые платья и мамины книги в сундук.

Эта самая королева прогнала прочь служанок, чтобы чем-то занять руки, и надеялась отключить голову. Но когда услышала удаляющиеся звуки походного горна, и она разрыдалась как последняя дура.

Королева и Хлоя вновь сплелись в одну сущность, и она, шмыгая покрасневшим носом, стала тоскливо рассуждать о том, как не справедлив мир и как же складывается все по-дурацки. Кое-как сдерживая себя от желания начать заламывать руки и швырять разномастные предметы интерьера о стены, я мысленно пыталась не корить себя за то, что позволила ему снова управлять своей жизнью, что дала себя уговорить, что отпустила его в неизвестность, что позволила ему одеть черные латы и этот злосчастный нагрудник с рубиновым трехглавым драконом, жалела, что в этом мире нет наручников, а то приковала бы его к себе и выкинула ключ, и никуда бы он не делся. Сидел около меня всю дорогу или взял бы с собой.

Но кого я обманываю? Любой кузнец разобрался бы с наручниками в два счета.

Да и не в этом дело. Отправься я с ним – при первой же битве, сделала бы всё возможное, чтобы его там и близко не было. И особо не подумала бы, как я при этом выглядела бы со стороны. А как бы при этом выглядел он?

Я даже улыбнулась, представив себе войско готовое к сражению, ждущее приказа короля, и себя висящую у Таргариена на ноге и вопящую «Не пущу! Нет, нет, нет!». И Тайвина, бордового, как штандарты и гербы дома Ланнистеров, от стыда и злости, пытающегося оттащить меня за ноги от короля.

Про меня бы говорили, что новая жена короля истеричка. А король слаб. Одна жена мила и прекрасна, но ему вторую подавай – ведьму, а потом и третью – припадочную.

И о чем я только думала, он ни за что меня бы с собой не взял…

Тем временем рукам моим пришло время собирать украшения. В этом мире нет стекла и кристаллов Сваровски, не так умело делают смеси из металлов и не ведают о бижутерии, так что все эти изысканные, на их взгляд, и немного грубоватые при всей своей средневековой утонченности безделушки, стоят, возможно, как целый замок, а может и небольшой флот. Но мне все эти цацки не приносят сейчас никакой радости. Я сгребла все свои побрякушки и бросила их поверх одежды.

Но одно украшение всё же дорого мне, я усердно заворачиваю в плотную ткань ожерелье, что подарил мне Тайвин – мамино, то самое, что я одевала на свадьбу. С цветущим миндалем.

А если Рейгар сойдется в бою с Оберином- я точно встану между ними. Я не дам им убить друг-друга. А ведь они сойдутся. И вновь приступ панической атаки: темные круги перед глазами, рубины плывущие по воде и проклятая фреска со стены пирамиды.

Стук в дверь заставляет вернуться в реальность. Я резко захлопываю сундук.

- Войдите, прошу! – Отвечаю как можно более доброжелательно.

Это Джейме, он пришел отвести меня к «месту заточения».

Я смотрю на слуг, уносящих тяжелый сундук. Получается, что я только обрела здесь дом, и вновь покидаю его.

Логично, что в Утесе Кастерли Рейгар бы не позволил мне остаться, так как не доверяет местным стенам и людям. Вдобавок, Оберин сюда один раз уже добрался, что помешает ему сделать это ещё раз?

Но почему Рейгар сам не отвез меня за высокие стены Летнего Замка? Я не оставила ему на это времени? Не думаю.

Если бы он хотел, скрутил бы и отвез меня хоть на Стену.

Видимо план у него был другой. Видимо он хотел, чтобы я вот так собирала вещи, отправлялась в дорогу, ехала, куда-то отвлекаясь от тревожных мыслей и увлеклась путешествием, самостоятельно обживалась на новом месте, решала какие-то задачи, в общем, меньше переживала. Меньше терзала бы себя бесполезными страхами. Больше жила бы моментом. Да и заточение мое больше будет походить на мой личный выбор. Наверное, и в этом он был прав…

Я покорно натянула походный плащ и ниже опустила капюшон, чтобы скрыть заплаканное лицо. Говорить ни с кем не хотелось.

Да и Джейме был не в особом расположении духа, он хотел вести армию, а его заставили везти женщину.

Может быть, близость Летнего Замка к Штормовому пределу утешит его, ведь там наша сестра Серсея, и я думаю, он найдет способ её навестить.

Я слышала, что Тайвин говорил Джейме, если король посчитает нужным, то сын приведет войска его внука Джендри – маленького Лорда Штормового Предела к большой битве, но пока в них не было необходимости. Так что и него остается шанс на толику воинской славы.

Я спускаюсь вниз, машинально считая ступени. Выхожу на закатное солнце. Вдыхаю ноздрями свежий соленый воздух, ветер дует с моря.

Телеги с вещами отправляются чуть раньше, за тяжелыми коваными воротами замка нас ждет большой отряд сопровождения. Скоро и я с братьями к ним присоединюсь.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Ложь грешников (ЛП)
Ложь грешников (ЛП)

Мрак пригласил её на танец. Все началось с холодного взгляда. Договора. Сделки с дьяволом в сшитом на заказ костюме. Он был злым. Жестоким. Ни одна рассудительная девушка не влюбилась бы в него. Но здравый смысл покинул ее в ту же секунду, как она согласилась принадлежать ему. Она решила взять его за руку. Все началось с белого платья. С океанских глаз. С женщины, которой он должен обладать, хотя ему не следовало прикасаться к ее фарфоровой коже. А ей не суждено войти в его мир. Но он все равно привел ее. Вероятно, он сделал это во имя своих извращенных, эгоистичных желаний. Она дала ему представление о человеке, которым он мог бы быть, если бы мир не превратил его в монстра. Он повел ее в пропасть. И там, в темноте, она научилась страшным вещам. Он знал, что разрушит ей жизнь, если она его полюбит. Поэтому он солгал. Будучи грешником, разбил ее нежное, драгоценное сердце. Как мог только дьявол. Но танец должен закончиться.

Энн Малком

Драма / Остросюжетные любовные романы / Роман / Подростковая литература / Зарубежные любовные романы
Алексей Каренин
Алексей Каренин

Новая пьеса Василия Сигарева — уральского драматурга удачливой судьбы, свирепого характера и феноменальной трудоспособности — это ответственная и гуманитарная игра с культурными мифами русской словесности. Причем, надо сразу оговориться: в ней больше реконструкции, чем деконструкции, характерной для подобных постмодернистских опытов. Меньше игры, больше дела.Сигарев дает очень точный и тонкий, деликатный и подробный взгляд на мужчину, на сложную жизнь мужского самосознания, на самоощущение мужчины в пароксизмах любовной драмы. Толстовская «Анна Каренина», очень удачно стилизованная, вывернута, но не искажена: это взгляд на проблему адюльтера с точки зрения Алексея Каренина. /…/ Мужская драма постепенно, как вода в бассейне, заполняет весь мир пьесы — Каренин одинок, но не самодостаточен. Горе, беспокойство разрастается. Зритель погружается в подпольный, адский мир страдающего мужчины, чьи душевные муки и терзания оказались затушеваны душевными муками Анны.Человеческая трагедия вообще имеет такое свойство: взгляд художника выделяет одних героев, высветляет их поступки и мысли, в то время как не менее интересные персонажи остаются в тени. Это как посмотреть, как поставить свет в театре. Сигарев переменил угол зрения.Василий Сигарев защищает право мужчины на личную драму, право мужчины на страдание. /…/ Эта пьеса — серьезная работа для очень крупного артиста.П.Руднев, 2 марта 2011 г., Литературно-философский журнал «Топос»

Василий Владимирович Сигарев

Драма / Драматургия