Вести о Япан-острове в стародавней России и другое

Материалы того времени достаточно разнообразны, хотя нередко включают и мифические сведения и легенды (что вовсе не снижает ценности этих материалов в их культурологическом аспекте, поскольку всякая концепция, в том числе и фантастическая, правомерна и естественна в конкретном культурном контексте; повторю еще раз — мы тоже находимся во власти многих научных мифов о Японии, которые следующее поколение японоведов наверняка назовет заблуждениями).

И с самого начала публикаций, как мы видели в предыдущих главах, авторы непременно уделяли внимание языку, письменности, словесности, стихотворству у японцев.

Еще более подробные и достаточно достоверные свидетельства очевидцев о Японии стали появляться на Западе около середины XIX в. Во второй половине века, сразу после реформ Мэйдзи, западные и российские публикации множатся в геометрической прогрессии. Вскоре разного рода свидетельства о Японии и первые японологические труды на Западе уже составляют вполне солидный объем и по эрудиции и ответственности авторов приближаются к профессиональным исследованиям — появляется знаменитый энциклопедический труд Б. Чемберлена «The Things Japanese», аналитические записки дипломата Э. Сатоу, филологические и религиоведческие работы У. Дж. Астона и многое другое.

Опустим также ранние работы «синкретического жанра», назовем только некоторые западные исследования, специально посвященные японской литературе. Здесь прежде всего необходимо будет вспомнить обширную «Историю японской литературы» У. Дж. Астона (1899), его же перевод «Нихон сёки» (1896), фрагментарный французский перевод «Кодзики» Л. де Рони (1883) и полный чемберленовский — «Кодзики» (1882–1883), переводы классической японской поэзии того же Б. Чемберлена (1880), немецкую «Историю японской литературы» К. Флоренца (1905) и т. д. Популярны были и не столь научные издания — например, литературные переложения японских преданий Лафкадио Херна, Л. Митфорда и др. В области японской поэзии самыми ранними переводами на Западе, по-видимому, можно считать голландские переводы И. Титсинга, получившие европейскую известность через французские переводы Абеля Ремюза (некоторые стихи Ремюза перевел на латинский), затем Ф.В. Дикинс в 1866 г. издал книжку своих избранных переводов из «Хякунин иссю», а А. де Рони в 1871 г. собрал в антологию образцы японской поэзии разных веков начиная с «Манъёсю». Это, разумеется, не библиография вопроса (она насчитывала бы сотни пунктов), а лишь отдельные, наиболее ранние и наиболее известные в России XIX в. публикации, специально посвященные японской литературе и культуре.

3

Само же российское японоведение, несмотря на достаточно давнюю историю русско-японских контактов[147], к началу XX в. было еще далеко не столь продвинуто.

В сущности, лишь в начале XIX в. начали выходить более или менее подробные публикации, написанные по непосредственным впечатлениям побывавших в Японии россиян и воспоминаниям очевидцев (наиболее известные из этих публикаций — записки капитана В.М. Головнина и А. Рикорда, дневники И.А. Гончарова, путешествовавшего на фрегате «Паллада», и т. п.; затем, во второй половине столетия, важными источниками стали свидетельства участников первых православных миссий, а также географов-путешественников по Азии и Дальнему Востоку и других, наиболее значительные среди них — работы М.И. Венюкова, Л. Мечникова, Д.И. Шрейдера[148] и др.).

Переводы же — например, образчики японской традиционной поэзии, приводимые в трудах общего характера, — и в конце XIX в. по-прежнему выполнялись вслепую и наощупь, через западные языки. Сами эти переводные труды, по нынешним понятиям, были вполне вольными переложениями, скорее похожими на очерки «по мотивам», в которых обычно бывало скомбинировано несколько книг по избранной тематике, с толкованиями и комментариями переводчика, вставленными в текст наравне с собственно переводами. В таких книгах (а этот примечательно свободный переводческий жанр в XVIII–XIX вв. был характерен и для Запада, и для России) текст от повествователя-переводчика полностью срастался с его же переводами-компиляциями. Это был особый, увлекательный, «доместицированный» жанр переводной литературы, чем-то напоминавший романы путешествий, снабженные обширными выписками из разных авторов и цитатами из энциклопедий, — наподобие тех научных сведений, что прилежно вписывал в свои романы Жюль Верн.

Как мы говорили выше, первые профессиональные японоведы начала XX в., начиная с С. Елисеева, невысоко ценили такого рода работы, равно как и не слишком серьезно относились к первым попыткам российских поэтов и филологов-европеистов судить о японской словесности по переводам с западных языков. Последующие поколения востоковедов переняли у своих учителей это отношение к ранним исследованиям о Японии, отвергая их как вторичные компиляции и свидетельства с чужих слов.