Вести о Япан-острове в стародавней России и другое

И вот — недавно я прослушал. Должен сказать, что меня глубоко тронуло все — и сам факт собрания учеников, из которых некоторые специально приехали в Осака; и то теплое чувство, с которым они говорили о своем сэнсэе. Передайте, пожалуйста, всем тем, кого Вы можете увидеть, и особенно председателю этого собрания, сказавшему вступительное слово по-русски, мою глубокую благодарность за их доброе отношение к памяти нашего общего с Вами товарища. Я очень высоко ценю также и то, что они пожелали записать все, что говорилось на этом собрании, на пленку и послать эти свои «живые голоса» дочери Невского.

А Ваше слово, дорогой Орест Викторович, меня очень взволновало. Я чувствовал, что волновались и Вы, говоря свою речь. Особенно — в конце. И очень хороши были Ваши заключительные слова. Но помимо всего этого меня взволновал сам факт — то, что я слышу Ваш голос. Как это все же получается иначе, чем когда читаешь то, что Вы говорите в письме. Меня — и в этом отношении мы полностью согласны с Натальей Исаевной — особенно порадовало, что голос Ваш звучит молодо и бодро. Я сразу узнал его.

К сожалению, некоторые из Ваших русистов, приезжавшие к нам, так и не попали ко мне. Это — только досадная случайность. Я всегда с удовольствием встречаюсь и беседую с приезжающими сюда гостями из Японии. Были у меня Курода, Йонэкава, Накамура. Я не говорю уже о Кубо. Кстати, передайте ему от меня новогодний и прочий привет по случаю Нового Года и скажите ему, что куколка, которую он любезно подарил нам, захвачена Натальей Исаевной и стоит у ней на книжном шкафчике около ее письменного стола и, как она говорит, украшает всю комнату. Вообще у меня сейчас уже есть несколько сувениров, живо напоминающих мне Японию, хотя, как я чувствую, во многом — совершенно иную, чем та, которую я когда-то знавал. Только с удовольствием констатировал, прослушав магнитофонную запись выступлений на собрании в память Н.А. Невского, что японский язык в общем еще остался тем же, каким был и раньше. А то за чтением всякой прессы я начинал уже думать, что и правда, что вместо такого милого сердцу слова, как «го хан», сейчас говорят «райс»[318]. У одного из выступавших даже мелькнуло слово «ирассяру», а я уже думал, что это слово уже отменено как не соответствующее демократичности нынешней Японии. А письмо, оглашенное на собрании, которое прочел один из учеников Н.А. Невского, прямо поразило меня. Правда, в нем не было глагола «соро», но столь приятный для моего уха «книжный стиль», правда в некоторых его элементах, все же сохранился.

Как изменилась Япония — видно и из того, что[319] сообщили мне о «студенческом спектакле». Итак — «Иркутская история». Вместо «Плодов просвещения»! Да… Что ж! Вполне закономерно. И очень хорошо. «Иркутская история» — пьеса современная: и по языку, и по содержанию. Вы ее подвергли разбору. Не могу ничего сказать Вам, т. к. этой пьесы не читал. И на сцене не видел.

Благодарю Вас за то, что Вы ответили мне на вопрос: что Вы используете для своих курсов по французскому языку. Вы упомянули о Мартине. А знаете ли Вы, что Мартине вообще повторяет… Поливанова?

Возьмите № 6 «Вопросов языкознания» за 1962 г. (только что вышел). Там на стр. 131–135 есть большая рецензия на одну работу Мартине. Вероятно, Вам будет небезынтересно, как мы оцениваем этого французского лингвиста.

Ну, кончаю. Будьте здоровы, дорогой Орест Викторович, пусть благоденствуют Ваша супруга и дочь, которым мы с Натальей Исаевной шлем особый поклон.

Ваш Н. Конрад.

От Н.И. Конрада.

Москва, 30 апреля 1964 г.

Дорогой Орест Викторович!

Последний раз писал вам так давно, что даже не помню когда. Но не думайте, что как-то позабыл о Вашем существовании. Нет, я не забываю друзей своей юности, особенно — таких, как Вы: связанных с нашими юными годами в японистике.

Из факта настоящего письма Вы уже усматриваете, что я — все еще на этом свете и, видимо, здоров, так как почерк еще достаточно тверд. Да, так и есть. Мы с Натальей Исаевной живы и здоровы и существуем, как и раньше, то есть в работе. Но и долгая пауза в моих письмах к Вам имеет свои причины.

<…> Сейчас я уже более двух недель дома и чувствую себя хорошо. Наталья Исаевна <…> работает все время. Она у нас главный работник по большому японско-русскому словарю. А я, редактор словаря, за все это время здорово запустил работу, и теперь надо подгонять.

Вот, дорогой Орест Викторович, краткая хроника моей жизни за последний год. О других сторонах писать не буду. Во-первых, сторон этих много; во-вторых, о некоторых из них кратко не напишешь. В востоковедении — много вдруг возникших сложностей, новых забот. На конгресс в Дели я не ездил — далекие вояжи, да еще соединенные с большой работой, уже не для меня. Как говорят, Конгресс был неярким и ничего особенно нового для науки не дал.