Вестники времён (сборник)

— Наверное, кто-то из приезжавших к Элеоноре дворян обронил, — предположила принцесса. — У нас иногда таскают с собой всякие необычные вещицы в качестве амулетов или просто памяти о близком человеке. Хайме де Транкавель, например, подарил мне…

Беренгария взяла тёмно-синий бархатный мешочек со своим вензелем и, покопавшись в нём, извлекла тёмный, грубовато обработанный камешек.

— Вот, — наваррка протянула Казакову подарок. — Это чёрный агат. Хайме сказал, будто выковырял его из стены своего замка Ренн-ле-Шато. Чёрный агат отгоняет нечистую силу, а уж коли он взят из кладки столь необычного места, как Ренн… В Лангедоке ходят легенды, будто Ренн-ле-Шато немного… как бы вам это сказать? В это можно верить или нет, я, например, верю. Ренн не только замок. Его камни живые. Словно в них удерживаются чьи-то неупокоенные души.

— Забавная легенда, — нейтрально сказал Казаков. Все эти истории с домами, обладающими собственным разумом и потаённой жизнью, ему ещё в XX веке в зубах навязли. Отель «Outlook», замок Карлштейн в Чехии, квартира Достоевского в Питере… Ренн-ле-Шато, наверное, ничуть не лучше.

Господин оруженосец, повертев чёрный агат в руках, положил его на стол рядом с золотой маслиной и тотчас отдёрнул руку. Камень откатился от драгоценного комочка так, будто столкнулись одноимённые полюса магнитов.

— Что такое? — удивлённо подалась вперёд Беренгария. — Ну-ка…

Принцесса снова подтолкнула агат к ягодке, и вновь повторилось то же самое. Лежать рядом с золотом, полученным сверхъестественным путём, камень из стены Ренн-ле-Шато, хоть убей, не желал.

— Работает… — пробормотал Казаков и перехватил недоумевающий взгляд Беренгарии.

— На вашем месте, мессир Серж, — быстро сказала принцесса, — я бы эту вещицу выбросила. Мало ли что на дороге валяется. Если вам жалко, я обменяю её на какую-нибудь свою маленькую драгоценность — вы её возьмёте на память — и выкину сама. Чёрный агат, а тем более привезённый из Ренна, лгать не может. Слишком уж просто он действует.

— А я бросал эту маслину в святую воду и ничего не случилось… — буркнул Казаков и тут же понял, что сказал лишнее. Беренгария насторожилась ещё сильнее.

— Зачем? — спросила она. — Обычные безделушки не проверяют святой водой. Что это такое?

— Э… Не знаю. Давайте я последую вашему совету и выброшу эту штуку. Если кто её будет искать — нечего разбрасываться…

Голос привитого информационной цивилизацией прагматизма говорил: в золоте нет ничего страшного. Это только металл, зарегистрированный в периодической таблице элементов господина Д. И. Менделеева за номером 79 и условным обозначением Au — шестой период, девятый ряд, первая группа. Добыт, правда, путём весьма неординарным, но теория (теперь вкупе с практикой) подтверждают — холодные реакции на элементарном уровне возможны и вовсю проводятся. А тот, кто их проводит, поддаётся логическому осмыслению. Мессир де Гонтар лишь энергетический носитель информации. С рожей Макса фон Зюдова. А чего? Сгруппировал в должном порядке требуемое количество взятых из окружающей среды молекул и делай чего хочешь — хоть Ленина со Сталиным, хоть Спинозу или Наполеона. Просто и ясно. Никакой магии и чудес. Но почему тогда чёрный агат Беренгарии, призванный отличать нечистую силу, движется? Совпадение?

Маслина отправилась в выгребную яму, бесследно канув в её зловонных глубинах. Если кто из золотарей найдёт — повезёт. Или не повезёт — это как посмотреть. В случае, когда все чудеса объясняются энергетическими возможностями их творца, подтверждается старинная теория, стократно описанная всеми заинтересованными сторонами, от теологов-инквизиторов до писателей-фантастов: нет злых или добрых чудес, ибо энергия нейтральна, важны лишь мысли того, кто её использует. В свою очередь, мысль — тоже энергия, а следовательно, не может быть доброй или злой. Тупик.

Может, не стоило выбрасывать маслину? Когда ещё получишь сувенир от самого мессира де Гонтара?

…Ближе к вечеру гостей монастыря позвали обедать в общую трапезную. К счастью, преподобная Ромуальдина отсутствовала и Беренгарию пригласила спокойная худощавая монахиня лет сорока — сестра Мария, келарь монастыря, отвечавшая за хозяйство, казну и милостыню. Когда Беренгария объяснила, чем обязан заниматься келарь, Казаков мысленно назвал Марию «завхозом».