Ветер чужого мира

Очутившись в воде, Титус замахал руками перед собой; он явно «плыл» от множества пропущенных ударов. Корниш примерился и безжалостно вонзил кулак ему в подбородок.

Раздался глухой звук, будто ударили по чему-то полому, и Титус с плеском рухнул в реку.

Корниш наконец опустил руку. Ссаженные костяшки пальцев жутко пекло, изнуренные мышцы надсадно ныли.

Кровь за проволоку, сказал себе Корниш.

Стиснув зубы, чтобы не закричать от боли, он повернулся спиной к реке и побрел на берег.

С запада донесся отдаленный стук копыт, затем все стихло, и долина успокоилась. Ружья больше не стреляли, бандиты пропали. Шайка с «Тамблинг Кей» потерпела поражение.

Чарли споткнулся.

– Корниш!

– Я тут! – отозвался он полушепотом.

Молли появилась из мрака. Чарли остановился, подождал, пока она приблизится.

По выражению ее лица и по протянутым к нему рукам он догадался, что недавняя битва не была напрасной.

Второе детство

Ты не умирал.

Не существовало естественного пути к смерти.

Ты жил так беззаботно и беспечно, как мог, и надеялся, что тебе повезет и ты будешь случайно убит.

Ты продолжал жить, и ты устал от жизни.

– Господи, как же человек может устать от жизни! – вздохнул Эндрю Янг.

Джон Риггз, председатель комиссии по бессмертию, прочистил горло.

– Вы осознаете, – обратился он к Эндрю Янгу, – что петиция, представленная нашему вниманию, есть высочайшее нарушение процедуры? – Он взял со стола кипу бумаг и быстро перелистал их и добавил: – Это не имеет прецедента.

– Я надеялся, – сказал Эндрю Янг, – создать прецедент.

Слово взял член комиссии Станфорд:

– Я должен признать, что вы создали хороший случай, Предок Янг. Еще вы должны понять, что эта комиссия не имеет другой юрисдикции относительно жизни любого человека, кроме как следить, чтобы каждый пользовался всеми благами бессмертия, и устранять любые возникающие перегибы.

– Я хорошо осведомлен об этом, – ответил Янг, – и мне кажется, что мой случай как раз и является одним из тех перегибов, о которых вы упомянули.

Он стоял молча, вглядываясь в лица членов заседания. «Они боятся, – думал он. – Каждый из них. Боятся того дня, когда столкнутся с тем, с чем я столкнулся сейчас. Они знают ответ. И кроме жалкого, жестокого ответа, который я дал им, другого не существует.

– Моя просьба проста, – ровным тоном произнес сказал он. – Я намереваюсь окончить жизнь. И поскольку самоубийство сделали психологически невозможным, я попросил, чтобы комиссия назначила кого-нибудь или сама отдала какое-либо распоряжение относительно прерывания моей жизни.

– Если бы мы сделали это, – сказал Риггз, – то уничтожили бы все, чего достигли. Нет подвига в том, что ты прожил пять тысяч лет. Коль скоро человеку суждено быть бессмертным, он должен действительно быть таковым. Компромисс в данном случае невозможен.

– Кроме того, – добавил Янг, – все мои друзья ушли. – Он показал на бумаги, которые Риггз держал в руках: – Я всех перечислил там: их имена, когда, где и как они умерли. Взгляните на список. Больше двух сотен имен. Люди из моего поколения и поколения, следующего за моим. Их имена и фотокопии свидетельств о смерти.

Янг положил ладони на стол и оперся на них.

– Обратите внимание на то, как они умерли, – продолжил он. – Каждый в случайной катастрофе. Некоторые управляли машиной на чересчур большой скорости и, по-видимому, слишком беспечно. Один упал со скалы, когда тянулся сорвать цветок, росший на уступе. Я считаю этот случай проявлением вопиющей неосторожности. Еще один напился какой-то дряни и, потеряв сознание в ванне, утонул…

– Предок Янг, – резко прервал его Риггз, – вы, конечно же, не намекаете, что во всех перечисленных ситуациях имело место самоубийство?

– Нет, – едко ответил Янг. – Мы запретили самоубийства три тысячи лет назад и очистили от подобных мыслей человеческий мозг. Как они могли покончить с собой?

Станфорд внимательно посмотрел на Янга.

– Если не ошибаюсь, сэр, вы были членом комиссии, которая занималась решением этой проблемы.

Эндрю Янг кивнул:

– Да, это было после первой волны самоубийств. Я помню то время очень хорошо. Нам потребовались годы, чтобы найти решение. Мы были вынуждены изменить будущее человека, модифицировать определенные свойства человеческой природы. Пришлось приспособить к этому человека с помощью обучения и пропаганды, заставить его принять новый набор нравственных ценностей. Я думаю, мы проделали хорошую работу. Возможно, слишком хорошую. Сегодня никто не может даже подумать о самоубийстве, о свержении правительства. Сама идея, само слово вызывают инстинктивное отвращение. Вы можете пройти длинный путь, джентльмены, путь в три тысячи лет.

Янг нагнулся над столом и указал пальцем на кипу бумаг.

– Они не убили себя, – после короткой паузы заговорил он, – поскольку не могли совершить самоубийство. И потому не заслужили осуждения. Они устали от жизни… И я тоже. Они стали проявлять беспечность – возможно, в глубине души лелея тайную надежду, что когда-нибудь утонут в пьяном виде или на машине врежутся в дерево…

Он выпрямился и взглянул в лица присутствующих.