Ветер ярости

– Да, он такой алтайский шаман, который занимается продажей и производством бубнов. И ехал к своим алматинским коллегам, чтобы обменяться с ними опытом. Да, я приняла решение поехать вместе с ним, но быстро поняла, что делать мне в Казахстане совершенно нечего, хотя Алма-Ата стала одним из моих любимых городов. Мы остановились у местных бубноделов, один из них видел, что я чувствовала себя потеряно, и когда я сидела и курила под деревом, подошел и сказал мне, что в 100 км от Алма-Аты живет шаманка, и я могу съездить посмотреть, потому что это интересно. Я не задумывалась, собрала вещи, села на попутку и поехала. Когда я туда приехала, меня выбросили на трассе, а поселок находился в трех или четырех километрах. И на трассе я заметила, что стоит нулевой километр – решила, что обнулилась, это был мой нулевой километр. И от него шла пешком все эти четыре км. Я тогда выглядела как хиппи двухтысячных, у меня были длинные дреды. Прихожу я такая, спрашиваю, где живет шаманка, ведьма. Мне говорят. Естественно, как полагается в страшных сказках, ведьма жила на краю села, потому что все самые страшные люди живут ближе к лесу. Я пришла к ней и сказала «здравствуйте». А она не говорит по-русски, говорит только по-казахски. Когда ты говоришь ей: «Апа (бабушка), я не понимаю», она отвечает «Слушай сердцем».

– Ты же была не единственная ее гостья?

– Там была куча людей, которые приезжают работать, читать Коран. Это такое своеобразное направление ислама (они называют его суфийским), очень старое, первобытное, с жертвоприношениями. И апа тебе сразу дает местное имя, и ты сразу начинаешь встраиваться в эту систему, жить вместе – там все спят на полу, вповалку, в одеялах. Каждый день надо пасти овец, разгребать коровники, делать всякие разные вещи, которые делают люди в деревнях. Я стала жить у апы, она побрила меня, я была лысая, потому что она всех бреет.

– Это необходимость?

– Можно отказаться, она не будет настаивать, но я решила: «Почему нет, если по полной – надо по полной». И я осталась там. Каждому приходящему к ней шаманка дает свой срок, но он может меняться. Мне она сказала: «Живи три месяца», но не тут-то было. Там, на горе, где я пасла баранов, ловил телефон. И вот как-то я поднялась на гору, распустила баранов, и тут мне приходит эсэмэска от Андрея Родионова. И он пишет: «Оксана, здравствуйте. Я не мог вас найти, пытался всеми путями, и тут наконец нашел». А я же в другой стране, потому номер поменяла… В общем, он писал, чтобы пригласить меня на слэм. Я смотрю на этих баранов, думаю: «А зачем мне этот слэм, если я решила пойти по духовному пути?» А потом спустилась с горы, начала копать в коровнике навоз, и тут мне будто голос с неба говорит: «Езжай». «Ок», – решила я, воткнула вилы в навоз, собралась и поехала. Вернулась в Новосибирск, взяла свои вещи и поехала в Пермь, где был тогда культурный центр. И вот в Перми на фестивале я познакомилась с московскими людьми, мы сидели в шесть утра, пили водку в ресторане гостиницы, и мне говорят: «Что ты сидишь в своем Новосибирске? Приезжай в Москву, у нас есть Литературный институт, там можно жить бесплатно». Я думаю: «О, то, что нужно». Я собралась, подала документы в Литинститут и поступила в него. И так я оказалась в Москве. Вот такая магическая история.

– У тебя с детства так, что у тебя в жизни происходит некая магия и что-то тебя за собой будто ведет?

– И сейчас так. Я понимаю, что история с книжным магазином закончилась и я нахожусь в тупике[11], но как только я нахожусь в тупике, у меня появляется возможность работать в другом месте. Я доверяю миру.

– Чувства самосохранения у тебя нет?

– На бытовом уровне оно есть, а в широком смысле я думаю, что что-то меня бережет от ада, потому что я сама вечно в аду, и я из него бегу.

– Если говорить о мистике, ты помнишь момент, когда тебе показалось, что ты столкнулась с чем-то мистическим?

– Да, во-первых, есть моменты, которых я не помню и мне рассказывали. У меня есть крестная Женя, и когда я была маленьким ребенком, она часто бывала у нас дома. Женя всю жизнь занимается парусным спортом и верит в духов природы, разговаривает с камнями… при этом она такая…пиратка. И она всегда открыто относилась и к детям, и к новому опыту. Она рассказывала, что когда мне было годика четыре, я приходила к ней и говорила, что видела в доме человека, ростом с меня, но при этом он был старик, а мать не верила, отмахивалась. А Женя верила мне. Естественно, все думали на домового – мы жили в Усть-Илимске, таком закрытом городе, где верили в домовых. Это в Москве сложно в них поверить, а там мы жили в лесу, Усть-Илимск начал считаться городом не так давно, по сути, моя мама – первая горожанка в нашей семье, а семья у нас такая…