Ветер сквозь замочную скважину

То, что случилось потом, я прокручивал в голове много раз и думаю, что мы никак не могли этого предотвратить. Мы не знали, как быстро происходит превращение; думаю, что этого не знал и Ваннай, иначе он бы нас предупредил. Даже мой отец сказал то же самое, когда я закончил свой доклад и стоял, под суровым взглядом всех этих книг, ожидая, когда он вынесет свой приговор по моим действиям в Дебарии — не как мой отец, а как мой дин.

За одно я благодарен судьбе: я чуть было не попросил Пиви вывести вперед человека, которого назвал Билли, но передумал. Не потому, что Пиви когда-то помог моему отцу, а потому, что Малая Дебария и соляные шахты были не его епархией.

— Вегг, — сказал я. — Олли Анга ко мне, пожалуйста.

— Это который будет?

— Тот, что с часами на руке.

— Э, чего это? — запротестовал Олли Анг, оказавшись в железных руках констебля Вегга. Для шахтера он был мелковат, смахивал скорее на ученого малого, но на его руках вздувались мускулы, и я видел, что под его полотняной рубашкой тоже мышц хватает. — Чего это? А чо я сделал? Нечестно это — хватать меня из-за того, что какой-то пацан хочет выпендриться!

— Закрой хлебало, — сказал Вегг, вытаскивая его из группки шахтеров.

— Подними-ка штанины еще раз, — велел я.

— Иди в жопу, сопляк! Вместе с лошадью, на которой приехал!

— Подними, а то я тебе помогу.

Он поднял руки, сжатые в кулаки:

— Попробуй! Рискни!

Джейми встал у него за спиной, вытащил один из револьверов, подбросил в воздух, поймал за дуло и обрушил рукоять на голову Анга. Удар был хорошо рассчитан: он не вырубил шахтера, но заставил опустить кулаки. Вегг подхватил его под мышки, когда его ноги подкосились. Я задрал ему правую штанину комбинезона, и пожалуйста: синяя татуировка Бильской каторги, перерезанная — «разорванная», как сказал Билли, — широким белым шрамом, поднимавшимся к самому колену.

— Вот что я видел! — выдохнул Билли. — Вот что я видел, когда лежал под теми железяками.

— Он сочиняет, — сказал Анг. Виду у него был обалделый, и язык ворочался с трудом. Тоненькая струйка крови стекала по лицу от места, где удар Джейми слегка раскроил ему кожу.

Я знал, что это не так. Билли говорил о белой отметине задолго до того, как увидел Олли Анга в тюрьме. Я открыл рот, чтобы велеть Веггу бросить его в камеру, но тут старейшина шахтеров рванулся вперед. В его глазах было запоздалое прозрение. И не только оно — еще и ярость.

Прежде чем я, Джейми или Вегг успели его остановить, Стег Лука сгреб Анга за плечи и швырнул спиной на решетку камеры напротив вытрезвителя:

— Как это я не додумался! — заорал он. — Как я не додумался давным-давно, ах ты скотина, шкура двуличная! Убийца сраный! — он ухватил руку со старыми часами, — Где ты это взял, если не в той трещине с зеленым светом? Ну где? Убийца проклятый, перевертень!

Лука плюнул в ошалелое лицо Анга и повернулся к нам с Джейми, не отпуская руки шахтера:

— Говорил, что нашел их в яме возле старой пробки у подножия холма. Говорил, мол, это, наверно, остатки добра, что награбила банда Кроу, а мы, дураки, ему и поверили! Даже ходили по выходным покопаться там — может, и мы что отыщем!

Он снова повернулся к ошарашенному Олли Ангу. Точнее, нам он казался ошарашенным, но кто знает, что творилось у него в голове?

— А ты, небось, хихикал в свой сраный кулак, пока мы там копались! Нашел-то ты его в дыре, ага, да только не в старой пробке это было! Ты залез в расщелину! В зеленый свет! Это был ты! Ты! Ты…

Лицо Анга скрутилось. Нет, я не имею в виду, что он скорчил рожу — лицо именно скрутилось, как белье, которое выжимает невидимая рука. Глаза поползли вверх, пока один не оказался почти точно над другим, и из голубых стали черными, как уголь. Кожа сначала побледнела, потом позеленела. Она вспучивалась, как будто изнутри в нее упирались кулаки, и трескалась, покрываясь чешуей. Одежда свалилась с его тела, потому что это уже не было человеческое тело. И не медвежье, и не волчье, и не львиное. К этому мы еще могли бы быть готовы. Может, даже аллигатор не застал бы нас врасплох — такой, как тот, что напал на несчастную Фортуну из «Безмятежности». Хотя к аллигатору эта тварь была ближе всего.

За три секунды Олли Анг превратился в змею ростом с человека. В страхозуба.

Лука, продолжая держаться за руку, которая втягивалась в толстое зеленое тело, завопил, но осекся, когда удлиняющаяся голова змеи — на ней все еще болтался клок человеческих волос — с размаху влетела к нему в рот. Раздался влажный хлопок, и нижняя челюсть Луки оторвалась от суставов и сухожилий, скрепляющих ее с верхней. Я увидел, как его жилистая шея раздулась и разгладилась, когда тварь — все еще преображаясь и все еще стоя на остатках человеческих ног — ввинтилась в его глотку как бур.