Ветер Трои

– Месуду можно доверять, – успокаивал Омер Тихонина, облокотившись на перила и глядя вместе с ним, как в предрассветном сумраке начинают проступать темные очертания крепости на скале Голубиного острова. – Он управится быстро. И послушает, и осмотрит, и тест возьмет, и сразу его проверит – у него всё с собой…

– Что нам делать, если дело плохо? – спросил Тихонин как мог спокойно.

– Если ковид – поедем все в Стамбул, а по дороге всё решим, – сказал Омер. – Пока нам лучше помолчать.

Тихонин опустился в кресло. Омер, устав сидеть в дороге, остался стоять у перил – глядел, как неохотно, но необратимо просыпается над морем небо.

Когда на бронзовеющую воду из-за крыш пролились потоки солнечного света и она вспыхнула, на балкон вышел врач. Наголовник с забралом он держал в руке, но Тихонин снова не сумел заглянуть ему в глаза – врач обратился к Омеру:

– Тест отрицательный, этого бояться уже не надо. Легкие, похоже, чистые. Я еще послушаю, раз уж мы здесь, но рентген потом не помешает.

Он скрылся в спальне.

– Я нас поздравляю, – сказал Омер.

За утренним кофе врач, уже избавившийся от скафандра, был весел:

– Я всю дорогу молил Аллаха, чтобы все было хорошо. Я вас не знаю, но вы друзья Омера… Вы друзья Омера, но о том, что нам всем предстоит, если тест будет плохой, я старался и не думать. Одна была надежда на Аллаха…

– Но что же с ней? – спросил Тихонин, глянув на уснувшую Марию. – И что нам делать дальше?

– Не похоже на инфекцию, – пожал плечами врач. – Возможно, тепловой удар. На то здесь и курорт.

– Или перекупалась? – с надеждой спросил Тихонин.

– Вот-вот, вполне возможно, это стороны одной медали, – сказал врач, вставая из-за стола. – Я вам оставил на первое время таблетки. И суспензию, пусть пару дней попьет на всякий случай, по утрам и перед сном… Там же и рецепт, на случай рецидивов. Сегодня никуда не выходите, побудьте дома… А нам с Омером пора.

Врач вышел, перед тем потрепав Тихонина по плечу. Омер вынул из кармана и положил на стол перед Тихониным лист бумаги:

– Здесь счет и номер его банковской карты.

– Само собой, спасибо, – сказал Тихонин, убирая счет в карман. – Спасибо и Аллаху, но тебе прежде всего, мой друг.

Омер помолчал. Перед тем как выйти, вспомнил:

– Мне звонили из полиции, спрашивали о тебе.

– Вот как?.. Но суд еще нескоро.

– Я им так и сказал, но они не проявили к этому никакого интереса.

– Тогда зачем?

– Не знаю. Может, просто проверяют… – сказал Омер. – Я их заверил, что ты в Турции.

– Вот именно, – сказал Тихонин, успокоившись. – В конце концов, у них есть мой телефон и все мои контакты. Если я им нужен, пусть звонят.

– Я должен был тебя предупредить, – сказал Омер. – Чтобы ты был готов.

– К чему?

– Пока не знаю.

Омер и врач уехали. Тихонин слышал звук отъезжающей машины. Он их не проводил, потому что вдруг почувствовал усталость, какую не испытывал ни разу в жизни. Нечаянное избавление от паники, от заполошных, прочь гонимых мыслей этой ночи, не говоря уже о мыслях столь ужасных, что они, как потом заметил кто-то из нас, сами побоялись прийти ему в голову, – лишило Тихонина последних сил. Он еле добрел до кровати, упал, не раздеваясь, с краю, поверх одеяла – вытянулся как труп и уснул рядом со спящей Марией.

Его оживил солнечный свет. Дверь на балкон оставалась открытой настежь, шторы раздвинуты; солнце, судя по всему, было уже высоко. Гудела набережная. Шум прибоя легко заглушал далекую песенку Челентано: прогулочная баржа с туристами и музыкой уже порядочно, должно быть, отплыла от берега… Тихонин встал, убедился, что Мария еще спит, и отправился в душ, срывая с себя и разбрасывая по полу вчерашнюю одежду.

Когда вернулся, был огорошен стуком пишущей машинки за стеной. Ходил, босой, из угла в угол, бормотал зло:

– Эзотерик, плеть… мокряк хренов… то, сё, черт знает что, а о людях и не думает… – но Мария, между тем, не просыпалась, как бы он ни вздрагивал при каждом возврате каретки, и выглянула из-под одеяла, когда машинка за стеной уже час как успела замолчать.

Тихонин сел на край кровати, кротко погладил Марию по щеке, сказал:

– Сегодня – никуда, как доктор прописал. Отдыхаем, спим, лечимся.

– Но я прекрасно себя чувствую… Вот только слабость дикая.

– Вот видишь: дикая. А завтра в путь.

– Выходит, Дамский пляж мы не увидим? – расстроилась Мария.

– Не в этот раз. – Тихонин передал ей градусник. – И все лекарства, что дяденька доктор нам оставил, тебе придется выпить.

– А ресторанчик? – спросила Мария. – Я о еде сейчас и думать не могу, но к вечеру, надеюсь, начну звереть от голода.

– Не озвереешь. Я постараюсь приготовить что-нибудь. На наш век еще хватит ресторанчиков.

Мария хмуро улыбнулась, но не стала спорить и предпочла опять уснуть. Тихонин осторожно извлек градусник из-под ее руки: ртуть опустилась до тридцати семи. Не зная, радоваться этому или тревожиться, он вышел в город: к банкомату – заплатить врачу, в аптеку и купить еды на вечер.