Ветер Трои

– Уже хочу в аэропорт. Закрыть маршрут, не думать ни о чем и просто ждать вылета.

– Весь день до вечера? – не поверил Тихонин.

– Отчего бы и нет? Там ведь есть где посидеть.

Тихонин хотел было напомнить, что посидеть придется и в Афинах, причем ночью, в ожидании рейса на Корфу, но ей он лишь сказал:

– Пожалуй, ты права… И посидим, и поболтаем; ни о чем не будем думать и тревожиться.

Он вновь привел ее в толпу на Истикляль, усадил на лавочку трамвайной остановки и принялся ловить такси.

…– Пожалуй, ты была права во всем, – сказал Тихонин после того, как, забрав и погрузив багаж в такси, они угодили в пробку. – Если так будет продолжаться всю дорогу, посидеть мы даже не успеем.

Однако пробка разрыхлилась, потом и вовсе рассосалась; таксист, похоже, любил скорость, а уже в виду холмов хлынул внезапный, но несильный дождь – не тормозя поток машин, но его, напротив, подгоняя.

– Отличная примета, – сказал Тихонин, вспомнив точно такой несильный дождь, окутавший холмы, когда он вез Марию на такси в Стамбул из того же Нового аэропорта.

Дождь прекратился быстро, и домчали быстро; до начала регистрации было далеко; в зоне общего доступа заняли столик на самом дальнем краю от очередей на регистрацию других, ближайших по времени рейсов. За столиками, однако, было людно; еда оказалась невкусной и холодной; Мария не смогла доесть свой чизбургер, отодвинула его остатки и попыталась улыбнуться – не получилось.

Тихонин ее успокоил:

– Не расстраивайся. Посидим, потерпим; время здесь идет быстро, ты уж мне поверь. Пройдем паспортный контроль, и жизнь опять наладится. Там, за чертой – дьюти фри, хорошие кафе и бары, нам будет чем душу успокоить перед вылетом.

– Ты не тяни, успокой ее сейчас, или просто развлеки, – попросила Мария, и Тихонин рассказал о своем новом, первом в жизни костюме, пока что спрятанном на дне багажной сумки, показал обручальные кольца, заговорил вслух о венчании – смущенно пошмыгивая, но в деталях и вполне серьезно:

– …В соборе Святого Спиридония, – говорил он, поглаживая чашку с остывшим черным кофе, – если ты не против. Да и как ты можешь быть против, если ты еще не бывала на Корфу и не можешь знать, кто этот Спиридоний. А он главный, то есть свой, местный святой на Корфу. Теперь он и наш главный…

– И это главная причина? – спросила Мария.

– Нет, главная причина в том, что там саркофаг с его мощами, этого Спиридония, и если его хорошенько попросить, буквально на ухо, все у нас сбудется… То есть мы там не только обвенчаемся, но и устроим себе будущее. Наше дело решить, о чем его попросить, а уж за кем за кем, а за Спиридонием, поверь, не заржавеет.

– Все не сразу, мой Тихоня, – напомнила Мария.

– Ясно, что не сразу! – подхватил Тихонин. – Сначала купим тебе подходящее платье: я же купил себе подходящий костюм! Какое выберешь, не обязательно белое, но какое выберешь!..

– Да, не обязательно, – согласилась Мария. – Но до платья еще нужно развестись, это как минимум… Ты хоть представляешь, что такое развод в Америке? Ты об этом думал?

– Нет, не представляю. Потому и не думал, – сокрушенно, но и весело ответил ей Тихонин.

– Разве так бывает? – не поверила Мария. – Такое разве возможно?

– Когда ты счастлив, возможно и не такое, – сказал Тихонин. – Да, я пока совсем ни о чем не думаю; наверное, впервые за долгие годы. Надо будет, подумаю. А сейчас – я просто живу.

– Просто живешь?.. Но это слишком просто.

– Просто живу – это значит каждую минуту живу не просто полной, но переполненной жизнью… Уверен, что ты в состоянии себе это представить.

– Зачем мне представлять? – сказала Мария. – Я это вижу.

Они оба замолчали. Продолжать говорить пока не стоило, но это не смущало Тихонина. Он знал: стоит лишь пройти паспортный контроль – начнется отсчет новой жизни, где, что ни день, будет всё больше поводов и тем для разговора.

Вопреки уверению Тихонина время шло медленно. Не по одной, не по две и не по три чашки кофе было выпито, оставив по себе кислую горечь во рту Марии и, к такой же горечи в придачу, нетерпеливые, как будто птичьим клювом, тычки в висках Тихонина; не одно, не два и не три объявления отрешенно прозвучали в спокойном, полусонном гаме зоны общего доступа; не один десяток посетителей сменился за соседними столиками, пока Тихонин и Мария молчали за своим, то и дело подбадривая один другого виноватыми короткими улыбками… Время, как казалось, уже совсем не шло, и тем внезапнее в какое-то его мгновение Мария, словно спохватившись, встала из-за столика.

– Все хорошо? – заботливо спросил ее Тихонин.

– Да, Тихоня, – ответила Мария, с прищуром глянув на табло в отдалении. – Она, похоже, заканчивается.

Тихонин хмыкнул добродушно:

– Если ты о жизни, она продолжается вопреки всем своим вывертам. А если ты о регистрации, она еще не начиналась. – Он глянул на часы для верности: – Пять без пятнадцати. Наш рейс – без десяти десять. Нам еще ждать и ждать; ты глянь на улицу: еще совсем светло.

Мария обреченно повторила:

– Она заканчивается… Мой рейс в шесть. Рейс на Чикаго, я хочу сказать… Я верю, ты поймешь.