Ветер в ивах

Затаив дыхание, ошеломлённый Крот бросил грести, когда радостные переливы свирели накатили на него словно волна, полностью им завладев, и понесли. Он увидел слёзы на щеках друга и тактично отвернулся. Лодка тихо покачивалась, задевая за кусты пурпурного вербейника, которым густо порос берег, затем, словно подчиняясь настоятельной воле, вплетённой в сладкую мелодию, Крот машинально взялся за вёсла. Свет становился всё ярче и ярче, но птицы странным образом молчали, вопреки привычке пением встречать зарю, и лишь одна божественная музыка нарушала эту изумительную тишину.

Они плыли, и густые луга по обеим сторонам реки никогда ещё не казались им такими свежими и зелёными. Никогда ещё не замечали они, как свежи розы, пышен кипрей, сладок аромат таволги. Но вот послышалось журчание запруды, к которой они приближались, и друзья почувствовали, что их путешествие подошло к концу, каким бы он ни был.

Широкий полукруг пены, яркие блики, сверкающие перекаты зелёной воды – огромная плотина перекрывала заводь, тревожа спокойную гладь воды стремительными водоворотами и пенными языками и заглушая все прочие звуки мощным монотонным рокотом. Посреди заводи, в объятиях двух сверкающих водных рукавов запруды, словно бросил якорь маленький островок, обрамлённый вдоль воды ивами, серебристыми берёзами и ольхой. Молчаливый и застенчивый, но полный достоинства, берёг он под своим покровом нечто до назначенного часа, когда явятся званые и избранные.

Медленно, но уверенно и без тени сомнения, в каком-то торжественном ожидании, два зверька преодолели стремнину и пристали к усеянной цветами кромке острова. Молча ступили они на землю, проложили себе путь среди цветов, душистого разнотравья и зарослей кустарника, поднялись немного выше и оказались на чудесной небольшой лужайке посреди фруктового сада, созданного самой природой, – диких яблонь, вишен и тёрна.

– Вот место, где звучит моя песня-мечта, откуда льётся волшебная музыка, – словно в трансе прошептал Крыс. – Это священное место, только здесь мы обязательно найдём его!

Внезапно Крот почувствовал благоговейный страх, который парализовал его мышцы, заставил преклонить голову, приковал лапы к земле. Это был не панический страх – при этом он ощущал необыкновенный покой и счастье – но страх, который овладел всем его существом и который мог означать лишь одно: присутствие рядом божественного начала. С трудом оглянувшись на друга, Крот увидел, что рядом с ним испуганного и потрясённого Крыса бьёт дрожь. А вокруг по-прежнему стояла полная тишина, птицы на ветвях безмолвствовали, и лишь света всё прибавлялось и прибавлялось.

Возможно, он никогда бы не осмелился поднять глаза, но, несмотря на стихнувшую свирель, властный зов всё ещё держал его в своей власти. Он не смог бы воспротивиться ему, даже если бы сама смерть грозила немедленно поразить его за то, что увидел скрытое от глаз простого смертного. Трепеща, повиновался он зову и поднял смиренно склонённую голову, и вот в чистом свете восходящей зари, когда сама природа, словно затаив дыхание, заиграла всеми своими красками, он взглянул в глаза друга и помощника, в глаза того, кто играл на свирели, увидел дуги изогнутых назад рожек, сверкающих в свете нарождающегося дня, увидел крупный крючковатый нос между добрыми глазами, весело смотревшими на них, и заросший бородой рот, уголки которого тронула улыбка, увидел мускулистую руку, прижатую к широкой груди, длинные гибкие пальцы, всё ещё державшие свирель возле полураскрытых губ, увидел изгиб мохнатых ног, непринуждённо раскинутых на траве, и, наконец, увидел возле копыт силуэт мирно спящего маленького, кругленького, толстенького детёныша выдры. Всё это запечатлилось в его памяти в одно напряжённое, перехватившее дыхание мгновение, отчётливо видное на фоне утреннего неба, и когда смотрел, он жил, а когда жил – благоговел.

– Крыс, – с дрожью в голосе выдохнул Крот, – ты боишься?

– Боюсь? – удивился приятель, глаза которого сияли и были полны любви. – Боюсь! Его? Нет-нет! Но всё же страх испытываю, какой-то особый страх!..

И оба зверька, припав к земле, с благоговейным трепетом склонили головы.

Внезапно, словно по волшебству, огромный золотистый диск солнца показался над горизонтом, и первые его лучи пронзили заливной луг, ударив в глаза зверькам и ослепив их.

Когда они вновь обрели зрение, видение исчезло и воздух наполнили трели птиц, приветствующих зарю.