Ветер в ивах

– Когда они ушли, – снова принялся объяснять Барсук, – за дело принялись упорные дожди и сильные ветры. Действовали они твердо, год за годом. Возможно, и мы, барсуки, помогли здесь немного… кто знает? Но только город этот все опускался, опускался и, наконец, сравнялся с землей. А потом опять стал подниматься наверх, потому что из семян, разбросанных людьми, прорастали молодые деревья, они высились, развивались и превращались в могучих лесных великанов. Ежевика и прочие вьюнки переплетались /вокруг их стволов и их крепили. Опавшие листья горами поднимались, потом перегнивали. Ручьи при весенних разливах наносили ил и песок, создавали плотины… Со временем так и готовился наш дом. И мы объявились. И наверху, и над нами, произошло то же самое. Пришли животные, которые полюбили эти места, здесь осели. И тоже процветают. Они не задумываются над прошлым… они никогда ничего подобного не делают. На это у них просто времени не хватает. Места были заполнены бугорками и холмиками, естественно, в них была уйма дыр, и это пришлось им по вкусу. Они и о будущем совсем не задумываются. Возможно, скоро сюда опять нагрянут люди… Дикий Лес в наше время так популярен. он и сейчас до краев заполнен. Кого только здесь нет: и хороших, и плохих, и разных… я думаю, не стоит перечислять их имен. Я полагаю, вы и без меня уже получили об этом представление.

– Да, уж, конечно, – подтвердил Крот и слегка содрогнулся.

– Ну, ну, – похлопав товарища по плечу, заулыбался Барсук, – Для вас это было лишь первым опытом. На самом деле они не так и плохи, как хотят казаться. Все мы должны жить и не мешать другим. Я замолвлю о вас словечко завтра поутру, и, надеюсь, что больше у вас не возникнет никаких беспокойств. Любой из моих друзей может гулять здесь, где только вздумается и в любое время суток, а не то за дело берусь я!

Когда они вернулись, Крыс уже вышагивал по кухне взад и вперед. Атмосфера подземелья очень давила его и действовала ему на нервы. А, кроме того, он казался по-настоящему обеспокоенным тем, что его река может куда-нибудь убежать, если он не окажется рядом. Он уже успел накинуть свое пальто и заткнуть за пояс пистолеты.

– Пойдемте, Крот, – едва увидев их, озабоченно сказал он. – Мы должны выйти, пока светло. Я не хотел бы провести еще одну ночь в Диком Лесу.

– Все будет в порядке, дорогой мой дружище, – сказал Выдр. – Мы отправляемся втроем. Ведь я могу отыскать любую тропинку даже с закрытыми глазами. И если найдется та голова, которая нуждается в том, чтоб ее проломили, можете уверенно положиться на меня, я и с этим справлюсь.

– Вам действительно не нужно беспокоиться, Крысик, – безмятежно поддержал Барсук. – Мои коридоры тянутся куда дальше, чем вы думаете. Я имею выходы во все концы леса. Хотя не очень-то и забочусь, чтобы об этом знали. Когда вы в самом деле соберетесь уходить, я проведу вас одним из своих тайных ходов. А сейчас перестаньте нервничать и присядьте.

Однако Крыс уже не мог угомониться, он настойчиво стремился уйти, и Барсуку ничего не оставалось, как снова взяться за фонарь и свести их в сырой и очень душный подвал. Туннель, которым они воспользовались на сей раз, частью прогибался под нависающей скалой, частью бы прорублен в крепкой каменистой породе. Животным не хватало воздуха, они задыхались, им уже казалось, что они слишком далеко продвинулись, когда, наконец, сквозь нависающую поросль откуда-то сверху смущенно забрезжил дневной свет. Барсук, поспешно пожелав им всего хорошего, вытолкал их, старательно расправил над собой ветки кустарника, чтобы они смотрелись естественно и, не задерживаясь, удалился.

Они обнаружили себя у самой опушки Дикого Леса. Крепкие валуны, переплетения корней с ежевикой – все это осталось позади. Прямо перед ними – огромные пространства тихих полей. Далеко впереди поблескивает знакомая старая река. Зимнее лениво полыхающее солнце спускается над горизонтом. Выдр, известный знаток всех тропинок, поспешил взять заботу о группе в свои руки и уверенно направился к проходу в живой изгороди. Здесь компания на минуту остановилась и глянула назад. Дикий Лес в снежном просторе по-прежнему маячил угрюмым пятном. Не сговариваясь, они одновременно поспешили домой, к родному свету и теплу, к привычным вещам, которые так сладко манили, к голосу, приветливо журчавшему у их окна; к реке, которой они доверяли и которую любили во всех ее настроениях.

И в то время, как каждый из них предвкушал момент, когда, наконец, окажется дома, Крот вдруг со всей ясностью осознал, что здесь он чужак. Что его жизнь, это – возделанные пашни и огороды. Что по душе ему вспаханная борозда и пахучие садовые участки. Что все другое для него – только разлад с самой Природой. Что ему следует быть мудрым и придерживаться тех мест, где заложены его корни. И что следовало бы покончить с приключениями, предоставить всем идти своей дорогой, а самому найти свое место.

V. Сладость дома