Ветер в ивах

– А теперь, – разобрал он мягкие слова, – мне снова пора в дорогу. Много долгих и пыльных дней я буду держать курс на юго-запад. Пока не достигну маленького окутанного призрачной дымкой города, который я так хорошо знаю и который словно приклеился к гористому склону бухты. Из тени садовой калитки взгляду откроются падающие вниз пролеты каменной лестницы с нависшими розовыми пучками валерианы. Последние ступени купаются в лоскутке искрящейся голубой воды. Я увижу привязанные к кольцам и сваям старой дамбы веселые лодочки, раскрашенные в самые беспечные тона, как и те знакомые, в которые я карабкался в далеком детстве. Как прежде, лососи будут брать прыжком водяные пороги, косяки сверкающей макрели и ночью, и днем будут резвиться у пристани, замирая от любопытства перед окошками большого парохода… покусывать свисающие с него тросы и вдруг бросаться врассыпную, опять исчезая в море…

Рано или поздно там появляются корабли со всех концов света. там в положенный час бросит якорь и мой корабль. Я рассчитаю время, я дождусь благоприятного момента, когда, наконец, якорь оторвет свои лапы от грунта, и корабль, низко осев под тяжестью груза, станет в полосу чистой воды, развернувшись бушпритом на выход. Я проскользну на борт по кабельтову или с вельбота. А на рассвете меня разбудят песни и топот матросов, шум лебедки, веселый грохот цепных стопоров, протяжные выкрики команд… «По-о-од-нятъ пару-са-а-а! Фок ставить!» Белые домики на склоне медленно поплывут в сторону. И путешествие начнется! До выхода за мыс мы совсем скроемся под грубой парусиной, а потом когда-то раздастся громкий, как пушечный выстрел, хлопок, паруса воспрянут, и корабль накренится, чутко отзываясь на ветер, влекущий к югу!

И вы, вы тоже пойдете с нами, мой юный брат. Дни безвозвратно пролетают, а юг ждет вас и ждет! Рискните, отвяжитесь, прислушайтесь к зову, иначе момент будет упущен. Один только удар двери у вас за спиной… уверенный шаг вперед – и вы порвали со старой жизнью. Потом когда-нибудь вы непременно сюда возвратитесь, если пожелаете. Но чаша будет осушена, игра – сыграна, а вы присядете у тихой вашей реки с массой интереснейших воспоминаний для благодарных слушателей. Итак, вам не составит труда прямо сейчас на дороге меня догнать, потому что вы молоды, а я – в возрасте и хожу медленно. Я буду часто оглядываться назад и, надеюсь, увижу вас с нетерпеливым и веселым лицом, на котором будет написано, что вы решились.

Голос замер или просто обессилел, словно крошечный рупор какого-то насекомого, и ошарашенный Водяной Крыс с трудом разглядел на белой полосе тропы удалявшееся маленькое пятнышко.

Чисто механически он поднялся, начал заботливо и без спешки упаковывать в корзину остатки еды. Чисто механически возвратился домой, собрал несколько вещиц первостепенной значимости и уложил их в ранец. Стараясь избежать всяческой суеты, еще раз обошел комнату, прислушался, даже приоткрыв рот. Перекинул ранец через плечо, тщательно выбрал себе для дороги палку, и все так же без спешки, хотя и с долей решимости, ступил через порог как раз в то мгновение, когда Крот появился у двери.

– О, куда это вы, Крысик? – весьма удивленно поинтересовался тот, протягивая лапу.

– Иду на юг, как некоторые, – пробормотал Крыс мрачно и гнусаво. – Вначале к морю, потом на корабль, а потом к берегам, которые поманят!

Он отодвинул Крота плечом по-прежнему без спешки, но с упрямой отчаянностью. Однако не на шутку встревоженный товарищ встал на его пути, заглянул ему в глаза, нашел их невидящими, остекленевшими, а в общем, – серыми и в каких-то белых полосках. То не были глаза его друга, то были глаза другого животного! Крепко вцепившись в застывшую фигуру, он втащил ее в дом и свалил на пол.

Несколько мгновений Крыс тупо сопротивлялся, потом его силы закончились. Истощенный и покладистый, закрыв глаза, он сник. Крот помог ему подняться, усадил в кресло, куда бедняга рухнул, сотрясаясь от крупной дрожи и давясь безудержными сухими рыданиями. Потом Крот захлопнул дверь, по пути швырнув ранец в выдвижной ящик. Ящик он запер на ключ и только после этого уселся на стол против друга… Постепенно Крыс впал в дремоту, прерываемую частыми вздрагиваниями, бормотанием каких-то диких, непонятных Кроту вещей, а потом и вовсе погрузился в глубокий сон.

Озадаченный Крот решил пока что занять себя домашними делами. Когда он вернулся в гостиную, уже совсем стемнело. Проснувшийся Крыс сидел молчаливым и удрученным. Крот осмотрел его быстрым взглядом и вздохнул. К своему великому удовлетворению, он нашел глаза друга на сей раз ясными и, как прежде, темно-карими. Он попытался его встряхнуть и поведать ему, что же такое приключилось.

Бедный Крыс старался, как мог. Но разве вложишь в холодные слова те чувства, под влиянием которых он находился? Как передать волшебство морских голосов, которые только что ему пели? Как воспроизвести в чужой голове пленительную силу сотен воспоминаний Мореплавателя? Даже он теперь чувствовал, что чары разбиты, а обаяние испарилось. Трудно стало изложить идею принятого решения.