Ветер времён

– Нееет!!!

Замок сломался. Мысли и чувства соединились. Оюн прорвалась к своему сознанию. В её руках был да-дао, а за плечами многие годы боевых тренировок. Но всё это вдруг куда-то исчезло. Сейчас она была просто женщиной-матерью, располагавшей только своим телом. И, бросившись вперёд, она закрыла им раненого сына с твёрдым намерением не допустить того, что однажды уже случилось и того, что мучало её долгие годы.

От неожиданности солдат на мгновение остановился. Её яростный порыв, жертвенная поза, крик с отчаянной мольбой в голосе… Всё это вырвало из его памяти давно забытую картину из детства: суйские солдаты, громившие его деревню, и мать, закрывшая его, восьмилетнего мальчишку, собой. Солдат замер, уголки губ безвольно опустились… Видения продолжали рисовать картину прошлого: мать, сражённая мечом и кровь… Мысли начали панически путаться, грозя взорвать голову изнутри… Губы жёстко сжались, глаза налились кровью… Дико взревев, словно стремясь задавить все свои видения и чувства, солдат с яростной гримасой снова занёс над головой меч и… вдруг обмяк, выронил своё оружие и безвольно повис на, торчавшем из его груди, лезвии меча.

Ыльчи выдернул клинок из спины солдата, и тот упал.

Их глаза встретились. Происходящее вокруг куда-то провалилось. За несколько мгновений их взгляды задали друг другу тысячу вопросов и тысячу раз на них ответили. Время для них остановилось.

Неизвестно, сколько бы они так стояли. Но, наконец, Оюн пошатнулась, едва не упав. Ыльчи успел её подхватить и прижал к себе.

Вдруг она, словно, что-то вспомнив, отстранилась и взглянула ему в глаза.

– Посмотри! – Она обернулась, указывая рукой.

Доксун застыл, всматриваясь, в обнявшихся: мужчину и женщину. Ему казалось, он попал в тот сон или туда, на небеса. Туда, где они его давно ждали.

– До… Док-сун! – Губы Ыльчи прошептали беззвучно.

Но Доксун услышал. Он сделал шаг, второй… Медленно приближаясь с сомнением в глазах, он словно боялся потревожить призрачную дымку, готовую в любой момент рассеяться и снова оставить его с безнадёжной неизбежностью. Но, подойдя ближе со скованной грудью и с лицом человека, который никогда не расслабляется, он вдруг, словно собравшийся заплакать ребёнок, скривил губы и уткнулся в плечо отцу.

Все трое обнялись.

Глядя на это, Кальтэ, чуть потоптавшись на месте, наконец, не выдержал и, подбежав, обхватил их всех своими огромными руками.

Битва перед крепостью закончилась. Буйволы, смешавшись с мохэ, гнали, добивая остатки танского войска где-то уже на выходе в долину.

Солнце начинало уходить за горы. В крепости решили не наводить сегодня порядок, а, приготовив погибших к погребению, просто передохнуть. Даже Мастер Чхольду согласился, махнув рукой.

Он чувствовал, что не может сейчас требовать от всех этих женщин мгновенного возвращения к прежнему режиму внутреннего порядка. И Мастер разрешил им то, чего, конечно же, не мог разрешить себе.

Он почистил и отмыл от крови свой боевой посох. Затем, тщательно протёр тряпкой и только после этого вернул его на своё место. Оглядев двор, Мастер собрал и разложил по местам всё разбросанное оружие, предварительно отсортировав то, что требовало починки. И лишь покончив со всем этим, он привёл в порядок свою одежду и сел у своего костра с маленькой керамической бутылочкой в руке.

Потягивая лёгкое сладковатое вино, и расслабленно улыбаясь, Мастер Чхольду смотрел на огонь и вспоминал прошедший день.

Все эти женщины, которых он раньше считал безнадёжно бестолковыми и лишь снисходительно терпел, сегодня открылись ему с другой, ранее неизвестной стороны. Он даже был согласен наградить их отдыхом. Пусть они спокойно покончат со всеми волнениями этого дня. Он не будет им мешать.

Вот завтра! А завтра они опять будут разбрасывать, где попало свои вёдра, тряпки… искать свои потерянные вещи… И завтра, он опять возьмёт в руки свою бамбуковую палку. Но… Это всё будет завтра. А сегодня…

Глядя на колышущееся пламя костра, Мастер Чхольду улыбнулся и отхлебнул ещё из бутылочки.

Соён сидела на ступеньках и отрешённым взглядом смотрела вниз. Там, во дворе крепости, ровными рядами лежали тела погибших. Девятой в первом ряду лежала Чжунби.

– Не смотри туда. – Миран присела рядом.

– Ты знаешь, я, кажется, больше ничего не вижу.

– Это пройдёт. – Старшая из провидиц с улыбкой обняла подругу. – Надо просто отдохнуть и успокоиться.

– Вы здесь! – Девушка в чёрной форме санхва поднялась к ним по ступенькам.

– А! Юнгро! Ты цела! – Девушки обрадовано улыбались. – Садись с нами!

Молодая когурёская провидица поклонилась и села ступенькой ниже.

– Много ваших санхва?..

– Много. Остальные почти все ранены.

Девушки погрустнели. Юнгро захотелось развеять эту печаль, и она с улыбкой подняла глаза.

– А вы слышали про нашего командира?

– Оюн? – Девушки встревожились. – Что с ней?

– Да, нет! – Юнгро улыбнулась. – Она нашла свою семью!

– Когда?

– Сегодня. Прямо здесь. Во время сражения. Представляете!