Ветер времён

Солнце почти село, оставив над горой маленький краешек, не дававший сумеркам захватить пространство. Напуганные сражением и улетевшие в горы цикады возвращались, чтобы наполнить и этот уголок своим трескучим и порой раздражающим пением.

Но сейчас их дикие трели не вызывали неприятных ощущений, а скорее наоборот, наполняли мир гармонией, блаженной от сознания, что мир этот – всё ещё тот же и что с ним ничего не произошло.

– Ворон! Нас пригласили в крепость, поужинать. Можно? – Крупный юноша с перевязанной головой стоял у края холма.

– А! Конечно, Топор! Идите! – Доксун сидел на земле, привалившись к ящику из-под арбалетов.

– А ты? А… ну, да. Извините! – Юноша с перевязанной головой поклонился и, развернувшись, убежал вниз.

– Ворон? – Ыльчи внимательно посмотрел в глаза сына. Потом перевёл взгляд на медальон Доксуна и, с одобрением в глазах, молча улыбнулся.

Они сидели втроём, обнявшись, в центре холма среди разного хлама, оставшегося после боя. Мужчина с седеющей бородой, ещё вчера считавший себя глубоким стариком, доживающим свой век, а сегодня внезапно снова ставший мужем и отцом с полагавшейся этому статусу ответственностью, в свою очередь уже не позволявшей ему стареть. Женщина, глубоко загнавшая свои чувства, жившая только долгом и сегодня получившая назад свою настоящую жизнь. Юноша, вынужденный создать свою взрослую жизнь с жёсткой ответственностью, а сегодня почувствовавший себя просто мальчиком, у которого есть папа и мама, и что жизнь эта не умещается в рамки его новых правил.

Неуклонная, как течение реки, и нетленная, как сама Жизнь, мощная энергия мерцающим серебристым кольцом связывала этих троих. Десять лет назад это кольцо было разорвано. Но каждый из них унёс с собой его кусочек. И сегодня все три части снова соединились в одно целое.

– Слушайте! Хватит уже здесь сидеть! – Кальтэ подошёл к ним и присел рядом на корточки. – Из-за вас ворота не закрывают.

Устало переведя на него взгляды, все трое улыбнулись.

– Неет! – Оюн посмотрела вдаль затуманенным взглядом и, блаженно улыбаясь, взяла за руки мужа и сына. – Мы отсюда… никуда не уйдём…

Её слова подхватил ветер. Он понёс их вместе с запахом полевых цветов и отчаянными стонами умирающих, вместе с радостными улыбками и изгибами скорби на лицах, пролетая над жизнью и смертью, над зелёными просторами и горными пиками, обволакивая тонкой мелодией флейты в руках мальчика в форме хварана.

Конец первой книги

Книга вторая

Глава 1

Лёгкий порыв тёплого ветра трепал пушистые пёрышки маленькой мухоловки. Она раскачивалась под ветром на конце кедровой ветки и крутила из стороны в сторону своей головкой, сверкая бусинками маленьких любопытных глаз.

Вдруг она замерла. Затем, вытянулась, тревожно чирикнула и, вспорхнув, унеслась прочь. При этом она выронила из клюва, вероятно, пойманную для птенцов гусеницу.

Упав в траву, гусеница сразу же стала добычей муравьёв. Они накинулись на неё и, немного покусав для порядка, потащили в нужном им направлении, вклинившись в длинный растянувшийся караван своих товарищей.

Неукоснительно следуя определённому природой порядку, они грозно двигались вперёд со своей добычей, заставляя прочих букашек убираться с их пути. Казалось, ничто не может поколебать их твёрдого уверенного шага, но вдруг… Цепочка каравана была прервана.

Босая человеческая нога, по виду явно не знавшая, что такое – обувь, ступила на муравьиный путь, придавив под собой гусеницу и, не успевших порадоваться своей добыче, маленьких охотников.

Короткие штаны с оборванными краями, ветхая куртка с широкими рукавами и, выгоревшим на солнце, некогда ярким орнаментом. Грязные спутанные волосы, собранные на затылке в хвост. Дополнялось всё это, торчавшим из-за пояса, коротким мечом в потёртых деревянных ножнах и раскрытым веером в, поднятой вверх, руке.

Одним щелчком пальца веер закрылся, и рука, державшая его, вытянулась вперёд, указывая направление.

Из-за деревьев, позади человека с веером, стали появляться его спутники. Такие же грязные, оборванные, со свирепыми лицами… Все они были вооружены ножами, деревянными дубинками и прочей бытовой утварью, поменявшей в их руках своё первоначальное назначение.

Угрожая этим своим оружием, они толкали впереди себя пару, явно выбивавшуюся из общей картины.

Дорогая изысканная одежда. Ухоженные и благородные лица. В изящной причёске женщины поблёскивали золотые шпильки и подвески с драгоценными камнями. Лицо, державшего её за руку, подростка лет тринадцати, выражало скорее гнев, чем страх.

Один из оборванцев, маленький, худой, с хитрыми алчными глазами, увидел, сверкнувший на руке женщины, золотой браслет и, не удержавшись, схватил его, пытаясь сорвать. Женщина, сопротивляясь, вырвала руку. Рассвирепев, оборванец с силой дёрнул браслет. Женщина закричала от боли. С яростью на лице, подросток ударил обидчика ногой в грудь. Тот отлетел в траву, но тут же вскочил на ноги и выхватил из-за пояса длинный прямой нож.