Ветры низких широт

— Ах да, приз. Я распорядился, чтобы коки испекли три пирога. Один — большой — для команды первой шлюпки, другой — для старшины этой шлюпки, третий — для ее командира. Увы... — Ковалев развел руками. — Больше мне порадовать вас нечем.

— Не в пироге счастье, — благоразумно заметил старпом.

— Пирог, конечно, счастье невеликое, — согласился Ковалев, — но ведь и это счастье не каждому пойдет в руки.

— Товарищ командир, позвольте от вашего имени попросить коков один пирог испечь с корочкой, — попросил Бруснецов. — Ужасно люблю пироги с корочкой.

— Ну, если замполит тебя угостит этой самой корочкой, то что ж... Просите.

— Замполита, товарищ командир, как, впрочем, и вас, буду угощать я.

— Тогда и проси от своего имени. Но прежде пирогов — борта. Осмотреть каждый сантиметр. Если заметите что-то, немедленно будите меня.

Завтракали они все вместе, и потому что командир в это утро был особенно неразговорчив, за столами тоже больше помалкивали, не желая нарываться на неприятность. Впрочем, командир, занятый своими мыслями, не обращал внимания на то, что делалось за столами. Он даже не совсем разбирался, что ел, как бы исполнял обязанность, предписанную корабельным этикетом, только попробовав и того и другого и выпив стакан воскресного кофе, словно бы спохватился и попросил принести ему чаю. Его о чем-то спрашивали, и он, естественно, отвечал, но что это были за вопросы и какой смысл он вкладывал в свои ответы, его мало занимало. Он слушал и говорил, а сам продолжал думать о том, что хотя клещи супостат и не разомкнул, но оставил на рейде ту самую мелочишку, которая постоянно нуждалась в дозаправке, не обладала достаточными мореходными и ходовыми качествами, и, следовательно, «Гангут» в случае необходимости мог спокойно уйти от них в отрыв. «А вот надо ли это делать? — спросил себя Ковалев. Ответ у него еще не сложился, и тогда он подумал: — А тут опять пекло и эти чертовы акулы. Откуда они взялись в открытом океане?» Голайба о чем-то спросил его, Ковалев не понял о чем и поднял на него глаза.

— Прикажете внести уточнения в регламент шлюпочных гонок?

— Регламент, насколько мне известно, сам себя регламентирует. Он и существует для того, чтобы мы не занимались самодеятельностью.

— Учитывая наши особые условия...

— А какие у нас особые условия? Тихо, как на Бильбекском рейде. Акулы за бортом? Так нечего туда соваться. Тут и без регламента все яснее ясного. Супостаты стоят? Так мы должны к ним уже привыкнуть. Нет, штурман, не вижу я особых условий.

Ковалев отложил салфетку в сторону, сказав негромко: «Приятного чаю», и прошел к себе в каюту. Какие бы сомнения его ни одолевали и сколько бы вопросов он себе ни задавал, главное для него было понятно — недельку надо еще выждать, тем более что командующий уже дал «добро» на пять суток: одни прошли, вторые наступили, значит, впереди была еще целая вечность. От себя он позвонил в ПЭЖ Ведерникову, попросил, чтобы дали в его душ воду, поплескался немного, растерся жестким полотенцем и, прежде чем лечь — он знал, что провалится сразу, лишь только доберется до койки, — опять спросил себя: «Так, может, все-таки уйти в отрыв?»

«Гангут» был хороший ходок, и после ревизии машин он легко мог развить скорость до тридцати узлов. Фрегаты таким ходом не обладали, даже крейсер УРО был не лучшим ходоком, супостаты это знали не хуже Ковалева и все-таки оставили на рейде эти корабли. «Значит, оставили этих, — засыпая, подумал Ковалев. — Значит, все-таки пошли на это? А может, их хорошие ходоки понадобились в другой точке? — Он рывком вскочил с койки, позвонил радистам. — А, ладно, успею еще выспаться, — успокоил он себя и запросил у радистов сводку событий в мире, которые передал в последние сутки «Маяк». — А что, если...» Он не докончил вопроса, потому что ответ на него еще не созрел, а раз не было ответа, то и спрашивать, видимо, не следовало.

Минут через десять эта сводка легла ему на стол: возле Никарагуа американцы начинали большие военно-морские маневры под кодовым названием «Стар», в Средиземном море через Гибралтар проследовал атомный авианосец «Кеннеди». «А не туда ли отправились и «Эйзенхауэр» с «Уэнрайтом»? — подумал Ковалев. — Они явно затевают что-то возле Ливии».

Он вызвал к себе экспедитора, и когда тот почти крадучись вошел в каюту и застыл у двери, Ковалев привычно — этот экспедитор тоже уже становился привычкой — спросил:

— Вы стучаться умеете?

— Умею, — сказал экспедитор. — Только у вас дверь открыта.

— Постучаться можно и в переборку.

— Можно, — охотно согласился экспедитор. — Только ведь переборка не дверь.

— Это понятно, но стучаться надо прежде всего потому, чтобы получить разрешение войти в помещение.

— Так дверь-то открыта...