Вяземская Голгофа

Вот те на! Выходит, анчутка всё-таки и его не боится. Вычислил. Умный.

* * *

Болтовню летчика прервал земляной ливень. Огромная, влажная, воняющая порохом масса обрушилась на обоих с небес, накрыла, будто одеялом, придавила тяжким туловищем к земле. Стало трудно дышать. Тут уж не до разговоров. Слух и зрение – всё исчезло. А выпрастываться из-под земляной туши не хотелось. Над ней свистели осколки, над ней рычали множеством голосов злобные звери. Что-то скрежетало и тяжело переваливалось, елозило и вращалось, продолжая утробно ухать. Огнедышащий Зверь Война ползала по истерзанной земле, наматывая на гусеницы кровавый ливер. Все растоптал, всё расплющил, ничего не оставив на поживу вечно голодным адским выкормышам. От такого одно лишь спасение – честная могила. Вот они и лежат, обнявшись, будто единоутробные братья: кладбищенский сторож и подземный выползень – анчутка.

* * *

– Всё логично! – прохрипел Тимофей, выпрастываясь из-под земли.

Какое же это наслаждение – свободно дышать! Даже обильная жратва не может сравниться с ним. Пусть воздух слишком холоден, пусть он пахнет пороховой гарью, зато его много! Его сколько угодно! Дыши!

Белая ракета взмыла в воздух, осветив место недавней схватки. Тимофей, улучив момент, попытался как следует рассмотреть склоны балки. Они показались ему черным-черны. Разве такое может быть? Ведь днем всё пространство окрест тонуло в глубоких снегах. После первой в воздух взмыли ещё две рукотворные звезды. Тимофей отшатнулся, узрев прямо перед собой яркие, с голодным блеском глаза под налобьем лохматой шапки.

– Тю!

– Это всего лишь я, товарищ капитан. Я – Вовка Никто. Или не признал?

Ракеты погасли, и диковатая личность кладбищенского сторожа исчезла во мраке. Тимофей видел лишь смутные, темные очертания на сверкающем фоне белых снегов.

– Наконец-то! – с облегчением выдохнул Тимофей.

– Ты о чем это? – ответил знакомый голос из темноты.

– Племянник Евгении Фридриховны явился, и я радуюсь тому. Не станешь меня убивать? Передумал?

– Да зачем же творить такое?

– А ведь ты хотел. Лопатой замахивался.

Новая вспышка ракеты – и Тимофей узрел товарища уже стоящим на ногах, с сидором за плечами.

– Пойдем, – коротко бросил Вовка. – Нам надо на болото. Оно рядом. Там и поедим.

Тесную и прямую связь имеют уши и желудок. Едва заслышав о еде, Тимофей почувствовал нестерпимый голод.

– Пойдем, – повторил Вовка. – Сейчас немцы будут раненых добивать. Как бы и до нас не добрались.

Ракета погасла, и тень его товарища исчезла совсем. Словно в подтверждение его слов, пока ещё вдалеке, прозвучал первый выстрел. Стреляли из мелкого калибра. Трехлинейка или «маузер». За первым выстрелом последовал второй. Тимофей опомнился, попробовал подняться.

– Ступай за мной. След в след, – предупредил Вовка из темноты. Но как разглядеть следы на перепаханном гусеницами снегу?

– Я жрать хочу.

– Живучий ты. В лагерь попал – жрать хотел. В погребе сидел – жрать давай. До войны-то сколько сожрал? Или скольких?

– Ты о бабе какой-то толковал, которую я будто бы обидел. Помнишь?

– Не-а.

– Конечно! Где тебе помнить? Ты же теперь этот… как его?

Но темнота перестала отвечать ему. Тимофей осмотрелся. Бежать! Надо бежать! Из лагеря сбежал, из погреба немецкой прислужницы выбрался. Неужели не сумеет уйти от сумасшедшего лесника? Сумеет. Ведь где-то поблизости свои. Не могли же все погибнуть? Одиночные винтовочные выстрелы за их спинами звучали все тише, всё реже. Они зашли в лес. Светлые стволы обступили их со всех сторон. Скоро Тимофей потерял направление. Он видел только пятнистые тела берез и темную, быстро удаляющуюся спину Вовки.

Голод становился нестерпимым. Тело бунтовало. Его перестали устраивать горсти хрусткого и кристально чистого в этих местах снега. Но Тимофей по-прежнему шел быстро, будто летел над снежной гладью. Скоро они удалятся от линии вражеской обороны на достаточное расстояние, можно будет разложить костер. А в сидоре у кладбищенского сторожа здоровый шмат мяса. Еда! Жизнь! Деревья вокруг стали ниже, кроны их гуще. Колючие ветки цепляли Тимофея за одежду. Впереди, между ветвей, блеснуло отражение растущей луны. Тимофей поскользнулся.

– Осторожно! – Вовка крепко ухватил его за рукав телогрейки. Неужто прямо сейчас тюкнет? Нет, не сейчас! У него еще есть конина!

– Да я бы убил тебя, но жрать не стал бы, – улыбнулся Вовка.

– За что?

– Ты девушку хорошую обидел. Не помнишь? В Москве дело было.

– Да оставь ты свой бред! Москва полна хорошими девушками, а вот ты…

Тимофей сделал пару шагов вперед и снова поскользнулся.

– Смотри-ка, Вовка! Лёд! – Тимофей вглядывался в морозную дымку. – Что это, озеро? Пруд?

– Болотце… – уклончиво ответил Вовка. – До бережка Светы совсем недалече, а там и моя избушка и…

– Там есть еда?

Не дождавшись ответа, Тимофей ступил на лед. Озерцо показалось ему совсем небольшим – в два прыжка можно пересечь.

– Наступив здесь в лужу, можно провалиться прямо в ад…

Тимофей снова, как в первый раз, принялся рассматривать своего спутника. Стараясь скрывать отвращение, он смотрел на его грязную, заиндевелую волчью шапку.