Виланд

Король Норвегии Хокон VII – брат короля Дании Кристиана X – ответил немецким посланникам презрительным и безрассудным отказом. Позже стало известно, что все норвежское правительство во главе с королем бежало на север и скрылось в горах, что, впрочем, было неудивительно, учитывая, что норвежская армия даже не была мобилизована. Поведение норвежского монарха вызвало у нас откровенное недоумение, поскольку фюрер ясно дал понять, что притязаний на полномочия королевского семейства у него нет, он лишь хочет уберечь это семейство и всех его подданных от захвата англичанами. Но Хокон VII, в отличие от своего здравомыслящего брата, предпочел изгнание – после того как мы с ходу взяли крупнейшие порты: Нарвик, Тронхейм, Берген, Кристиансанн, Осло, а также аэродром Сола близ Ставангера, англичане погрузили короля Норвегии и его несчастное правительство на свой крейсер и вывезли в Лондон. Как бы то ни было, даже в такой ситуации Германия была намерена защищать истинный нейтралитет Дании и Норвегии от возможной англо-французской оккупации, чего бы ей это ни стоило. Вместе с тем переход Дании и Норвегии под контроль Германии дал нам долгожданный прорыв в Северную Атлантику и обеспечил морскими базами, которыми теперь мог распоряжаться наш флот, а кроме того, он обезопасил важные поставки руды из Швеции. Теперь наши авиационные базы были на сотни миль ближе к томми.

Чуть ранее, десятого мая, немецкие дивизии вошли в Бельгию и Нидерланды. Как анекдот передавали историю о нашем после в Брюсселе, который должен был предъявить бельгийцам официальные бумаги с ультиматумом, но замешкался в пути и прибыл, когда наши самолеты уже вовсю расчерчивали бельгийское небо и даже успели сбросить парочку бомб на ближайшие аэродромы.

– Когда этот увалень наконец добрался, чтобы сообщить о вступлении немецких войск для их защиты от англичан, Спаак[93] с каменным лицом кивнул на окно, за которым ревели наши бомбардировщики: «Я вижу, уже защищают», – передразнил хохотавший Штенке.

– По мне, так не смешно, – пожал плечами Ульрих, – это пятнает нашу честь. Германия не раз давала этим странам гарантию соблюдать нейтралитет. Фюрер еще несколько недель назад заверял и бельгийцев, и голландцев, что никогда не пересечет их границы с оружием.

– Ульрих, ты порой меня жестко разочаровываешь, – тут же вскинулся Карл, – мы-то как раз и защищаем их чертов нейтралитет от англо-французской чумы, она ведь на подходе к их границам! Будто тебе неизвестно, что Франция сама со дня на день собиралась ввести свои войска в Бельгию! По-твоему, лучше было дождаться этого? И если бельгийцы воротят нос и не видят своих же интересов, то теперь это их проблемы. Теперь всякая ответственность за возможное кровопролитие на их совести. Это война, полумер и уговоров быть не может.

– Мы для них захватчики, – упрямо проговорил Ульрих.

– Чушь! – уже закричал Карл. – Мы предупреждаем вторжение с той стороны, идиот!

– Они не читают наших газет, брат, потому не знают этого, – угрюмо проворчал Ульрих. – Никто уже не верит в это, все прекрасно понимают, что голландские аэродромы нужны нам для проведения воздушных операций против томми. Так почему бы не выступить открыто? Это пятнает нашу честь.

– Я сейчас покажу тебе, что пятнает нашу честь, – прошипел Карл.

Не успели мы и глазом моргнуть, как он налетел на старшего брата. Мы с Францем кинулись их разнимать, хотя держать нужно было только Коха-младшего. Ульрих по привычке лишь прикрывал голову от братских тумаков, даже не думая давать сдачи.

– Захватили Роттердам! – разнеслось по всему Дахау спустя несколько дней. – Взяли их одной танковой дивизией!

– А наши бомбардировщики! Говорят, они отлично подрихтовали город.

– Вот это, я понимаю, скорость и размах наступления, – восхищался Штенке.

– Сам Черчилль не скрывает, что ошеломлен.

– Томми боятся наших мессершмиттов как огня, наша авиация жалит знатно! Им с нами не тягаться!

Вскоре жалкие остатки правительства Нидерландов капитулировали и тем самым уберегли от бомбардировок Амстердам и Гаагу. Через некоторое время то же самое сделала и Бельгия[94].

Вскоре были захвачены практически все важнейшие города на побережье, танки Гудериана[95] с легкостью подмяли под себя Булонь и Кале, французы и англичане оказались полностью изолированы друг от друга. Обе армии были сдавлены со всех сторон на крохотных пятачках. В последующие дни мы стремительно захватывали побережье Ла-Манша. Англичане отчаянно пытались спасти жалкие остатки своей разгромленной армии, переправляя солдат малыми группами на боевые суда в крохотном осажденном Дюнкерке, но наша авиация легко прерывала эти потуги. Их истребители не способны были прикрыть даже эти мелкие переброски. В прессе красочно живописались барахтавшиеся в воде томми, которые пытались догрести на мелких лодках и плотах до своих боевых кораблей. Каждый день в газетах давался подробный перечень подбитых и потопленных британских судов и количество их сбитых истребителей.