Виланд

– Сорок пять английских пташек отправились на дно морское, – Штенке потрясал новой газетой, – подбиты пять крейсеров, семь эсминцев и четыре торпедных катера. В завтрашней газете обещают сообщить информацию по транспортным судам. Дождались островные обезьяны! Думали, в водах им нет равных, а вот получайте! Они еще долго будут помнить Дюнкерк, помяните мое слово![96]

Я перехватил газету у Штенке, пока она не разошлась по рукам, и внимательно просмотрел ее – данных о немецких потерях не было. Судя по всему, разгром англичан на побережье был полнейшим.

Пока я просматривал газету, парни продолжали обсуждать:

– Дюнкерк теперь будет костью в горле у Черчилля стоять. Пусть помнит, как отклонил мир Германии.

– Ничего, ему там сейчас весело, королева Вильгельмина[97] вместе со своим правительством пожаловала в гости.

– Они там с Хоконом создадут кружок по интересам.

– Томми нужно как можно скорее избрать себе человека с трезвым и объективным взглядом на происходящее и всецело предаться его воле. Иначе после войны придется платить по всем счетам, отвертеться не удастся.

– Я знаю только одного томми, который мог все сделать по уму. Герцог Виндзорский[98] всегда шел нам навстречу.

– Именно поэтому они и заткнули ему рот и выслали к чертям из Англии. Я уверен, будь он у власти, мы бы уже давно достигли соглашения с англичанами.

– Рано праздновать окончательную победу, – неожиданно встрял Франц.

Его пессимизм уже действовал всем на нервы.

– И что нам помешает? – насмешливо посмотрел на него Штенке. – Их армия приказала долго жить. Они уже небось тысячу раз пожалели, что не приняли предложение фюрера. Сейчас бы мирно жевали свою овсяную кашку и не знали забот. У них был шанс, но томми его бездарно упустили.

Франц согласно кивнул, будто и не думал протестовать. Тихим, но твердым, однако, голосом он напомнил:

– Мы почти дожали в семнадцатом, но почему-то не мы в итоге праздновали победу.

– Тогда чертовы америкашки…

– Вот именно. На ровном месте они поставили под ружье больше двух с половиной миллионов солдат и каждый месяц отправляли на фронт без малого двести тысяч. Так что помешает им сделать еще раз то же самое? Вряд ли Рузвельт оставит англичан в беде, он не дурак, сам понимает, чем это грозит ему самому.

Штенке лишь передернул плечами, не посчитав нужным отвечать Францу.

Прекрасные новости с фронта были омрачены очередным письмом моего отца.