Виланд

Весной меня вслед за Францем настигло очередное повышение. После этого времени стало еще меньше. Теперь мы занимались обучением молодняка, прибывавшего в Дахау целыми толпами, – усилиями Эйке СС объявили дополнительный набор в лагерь. Франц занимался на стрельбище, мне было поручено вести теоретические занятия, в которых я и сам в свое время преуспел. Очень быстро я понял, почему Эйке настоятельно требовал, чтобы присылали рекрутов не старше восемнадцати лет, а еще лучше шестнадцатилетних: они были словно теплый, размягченный пластилин, из которого можно было лепить что хочешь. Я начинал ощущать ответственность, глядя, как они впервые ступали на территорию лагеря, с интересом и в предвкушении поглядывая вокруг, но пока еще держась ближе друг к другу. На своем двадцать четвертом году я ощущал себя годящимся им в отцы, многоопытным, повидавшим всякое.

К своей досаде, в такой круговерти я не мог выбить себе отпуск и спокойно поговорить с Дорой о женитьбе. Мы встречались урывками, иногда у нас было несколько часов, иногда целая ночь, иногда один день, но я по-прежнему медлил с объяснением. Я считал, что скомканный, на ходу разговор будет проявлением неуважения, Дора заслуживала большего. В моих планах было вырваться на несколько дней и увезти ее на отдых в горы, может, снять коттедж где-нибудь у озера, а может, отправиться в теткин дом в Бад-Хомбурге. Мне тем более не терпелось осуществить это, поскольку мы с Францем уже покинули общие казармы и жили в комфортабельных офицерских домах, построенных заключенными. Я полагал, что Дора с большим удовольствием согласилась бы жить здесь со мной, несмотря на удаленность от города. В лагере служило много семейных, и их жены не роптали, а были необычайно довольны: где еще им прислуживала бы дармовая прислуга, исполнявшая любое желание и делавшая всю грязную работу по дому? Доре потребуется только пальчиком щелкнуть…

– Виланд, ты слышал? – В мои мысли грубо вторгся сияющий Карл.

Я окинул его рассеянным взглядом:

– Чего тебе?

Он потрясал потрепанной, скомканной газетой.

– Позорные версальские оковы сброшены! Великая германская честь восстановлена! Адольф Гитлер в очередной раз сотворил то, что не под силу ни одному правительству.

– Да говори уже! – Я нетерпеливо прервал поток его велеречивостей, пытаясь одновременно вырвать газету из его рук.

Но Карл держал ее цепко, очевидно, желая сообщить лично.

– Издан закон о всеобщей воинской повинности! Почти сорок дивизий, полмиллиона человек, и это только начало! Ты понимаешь, что это значит, Виланд? Создается армия!

Я вытаращил глаза. Осознание постепенно начало озарять меня: это было грубейшее нарушение Версальского договора – хоть и унизительного для каждого истинного немца, но за ним стояла сила победивших держав. Что теперь предпримут французы и англичане? Не может быть, чтобы они промолчали, неужели быть новой войне?..

– Виланд, ты что, не слышишь? Конец позорным ограничениям, германская армия возрождается!

Я неопределенно улыбнулся, чувствуя, как внутри горячо затрепетало. Ощущения нарастали и наконец мощно ударили в голову.

– Да, Карл, я слышу, великая Германия встает с колен, и руку ей подавший – Адольф Гитлер! – с тихим восторгом выдохнул я.

Грандиозная новость была объявлена накануне Дня памяти героев, погибших в мировой войне. Лучшего подарка своему народу рейхсканцлер и выдумать не мог.

– Так почтить память бравых вояк под силу только фюреру! За Гитлера!

– За Гитлера!

Казармы с молчаливого одобрения вышестоящего начальства гудели несколько дней.

– Горите в аду, версальские статейки!

– Не на тех напали!

Мы были неподдельно счастливы, с дерзким вызовом и затаенной опаской ожидая ответных шагов Англии и Франции, но… их не последовало. Судя по слухам и сплетням в городе, все уверовали, что причиной тому стала речь Гитлера в рейхстаге: он заверил европейские державы, что «Германия уважает и признает нынешние границы Франции и дает клятвенное обещание их соблюдать». Мы внимательно слушали радио, продолжавшее вещать высоким страстным фальцетом: «Мы отказываемся от наших притязаний на Эльзас и Лотарингию – территорий, ставших причиной кровопролитных войн между нашими великими государствами… Также, позабыв прошлое, Германия заключила пакт о ненападении с Польшей, который мы обязуемся неукоснительно соблюдать… Кроме того, считаем своим долгом заверить, что Германия не имеет намерений вмешиваться во внутренние дела Австрии, аннексировать Австрию или присоединять ее…»

Речь встретили с горячим одобрением. Идея очередной войны была не просто непопулярна – народ страшился ее как черт ладана. Судя по всему, возможная война претила и самому фюреру.

– Фюрер желает мира, но мира, основанного на принципах равенства и справедливости! – с сентенциозным запалом выкрикивал мальчишка-газетчик.