Виланд

В начале лета тридцать пятого года у меня неожиданно выдались три выходных дня подряд, и я решил, что пора объясниться с Дорой, тем более что я уже не представлял своей жизни без нее. За этот год она стала мне самым близким человеком на свете, которому я мог довериться абсолютно во всем. Постепенно и она оттаяла и начала принимать у меня некоторые суммы на жизнь, чему я был несказанно рад. Мне было спокойнее засыпать по ночам, зная, что моя будущая жена не нуждается. Однажды я даже попытался завести разговор о том, чтобы нанять ей просторную, светлую комнату, в которую она могла бы переехать из своей крохотной конуры под крышей, но в этом Дора оставалась непреклонной, в очередной раз поразив меня своей скромностью. Впрочем, я не настаивал, уверенный, что в любом случае скоро заберу ее в Дахау.

По пути я зашел в цветочную лавку и попросил красиво упаковать белые кустовые розочки, которые очень нравились Доре. Затем зашел в кондитерскую, где мне аккуратно уложили в коробку несколько свежих пирожных с миндальной крошкой и перевязали лентой. Настроение у меня было отличное, под стать ярко светившему солнцу и дорогой броши в кармане, которая, как утверждал ювелир, «способна удовлетворить самый взыскательный вкус». Еще бы, двести марок как-никак.

Я быстро дошел до знакомого дома и взлетел на самый верх. Дверь была открыта, Дора стояла у окна и разглядывала плотный лист, который держала в руках. Обернувшись, она подняла его и спросила вместо приветствия:

– Ну, как тебе?

– Блеск! – Я едва скользнул взглядом по очередной акварели.

Дора отложила ее, подошла и прильнула к моим губам. Мне очень хотелось обнять ее, но в руках по-прежнему были цветы и коробка с пирожными. Я отстранился и вручил все это любимой. Не открывая коробку, Дора поднесла ее к лицу и вдохнула запах.

– Самые свежие, – заверил я.

Она поставила цветы в вазу, предварительно обрезав концы стеблей, и пошла за чайником. Я с улыбкой наблюдал, как она открыла коробку и, не удержавшись, откусила кусочек пирожного. Я понял, что пора.

– Сокровище мое. – Я подошел и взял ее за подбородок.

На губах у нее осталась сладкая крошка; нагнувшись, я провел по ним языком, проглотив ее. Дора улыбнулась.

– Дора…

Я начал волноваться, и она это сразу заметила. Нахмурившись, она отстранилась. Я быстро продолжил:

– Я люблю тебя, Дора. И полагаю, что хочу… нет, я уверен, что хочу провести с тобой…

– Виланд. – Она торопливо положила свою руку на мою, заставив замолчать.

Я непонимающе уставился на нее.

– Не нужно, – мягко проговорила она.

– Что не нужно? – опешил я.

Я был уверен, что она не поняла моего намерения.

– Предлагать выйти за тебя замуж.

Поняла. Но теперь уже не понимал я. Разве не об этом мечтает каждая… Я тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями.

– Мы же любим друг друга, разве не так?

Даже мне мое потерянное бормотание казалось жалким.

Дора продолжала смотреть на меня с грустной нежностью.

– Я люблю тебя, Виланд, это правда, и именно поэтому я не выйду за тебя. Я не хочу портить тебе жизнь. Я не самая удачная партия для будущего видного деятеля национал-социалистического движения. А ты им непременно станешь, я уверена.

Она улыбнулась и потянулась ко мне, чтобы поцеловать, но я довольно грубо отстранил ее.

– Что ты такое говоришь, Дора? Вздор!

– Нет, не вздор, Виланд. – Она вмиг посерьезнела и отвернулась.

Я не знал, что сказать. День, который должен был стать одним из самых счастливых в моей жизни, вмиг потерял свою прелесть. Мне показалось, что даже за окном стало пасмурнее. Я уставился в окошко в крыше – действительно, собирался дождь.

В нерешительности я подошел к ней и заставил обернуться.

– Дора, – как можно мягче произнес я, – разве ты не хочешь семью, детей?

Она пожала плечами.

– Нет, Виланд, нет. Не со мной. – Подумав, она добавила еще тише: – Я не создана для уютного домашнего очага, это не для меня.

Она обхватила себя руками, полностью отстранившись от меня. Я смотрел на нее со смесью обиды, злости и все-таки любви. Вдруг она вскинула голову и твердо встретила мой взгляд. Не сговариваясь, мы кинулись друг на друга. Мы целовались жестко, жадно, болезненно, причиняя боль и оставляя красные влажные следы на щеках друг друга, шее, груди… Я буквально сдирал с нее одежду, царапая вместе с тем нежную кожу. Кинув Дору на потертый диванчик, я грубо вдавил ее тело в жесткую обивку. Все произошло быстро и ошеломительно.

Одевались мы в полном молчании. Чай я так и не попил. Выйдя на улицу, я поднял ворот рубашки: все-таки пошел дождь.

Я немного побродил по городу, но без Доры мне было нечего тут делать, и я вернулся в Дахау, так и не поняв, почему она была решительно настроена против брака. Мне казалось, мы были счастливы вместе. Настроение у меня окончательно испортилось.

Поздно вечером, улучив минуту, я пристал к Францу. Мне казалось, что он-то в таких делах специалист. Выслушав, он некоторое время непонимающе разглядывал меня.

– Что мне делать? – наконец не выдержал я.