Виланд

И Франц расхохотался. Я редко видел его в состоянии истинного веселья, но сейчас мне самому было не до смеха, и потому эмоциональная реакция Франца вызвала лишь раздражение.

– Что смешного? – довольно грубо спросил я.

– Что смешного? – удивленно переспросил он. – У тебя есть прекрасная возлюбленная, по твоим же словам, ангел во плоти. Она готова ублажать тебя в любое время, ничего не требуя взамен. Никаких обязательств! Да ты счастливчик, фон Тилл.

И Франц хлопнул меня по плечу. Я не знал, что на это ответить. Счастливчик, который чувствует себя несчастным. Я развернулся и зашагал прочь.

– Виланд, подожди! – крикнул Франц.

Но я и не думал останавливаться. Теперь мне хотелось побыть одному.

С Францем я больше не заговаривал на эту тему. Он сам, видя мое состояние, попытался вернуться к ней, но я его резко обрубил, буркнув, что не желаю обсуждать свою личную жизнь.

– Не хочешь, не надо. Но в выходные мы отправимся в Мюнхен, – пожал плечами Франц.

– С чего бы это? – спросил я.

– С того, что тебе нужно развеяться, – произнес непонятно откуда вынырнувший Карл, – на этой неделе даже Ульрих был болтливее и живее, чем ты.

Ульрих был тут же и молча кивнул.

– Мне не до этого, – категорично отрезал я.

Они смотрели на меня решительно и… насмешливо. Это еще больше разозлило меня.

– Не поеду никуда, – твердо ответил я и пошел прочь.

Когда я очнулся, было уже светло. В голове нещадно шумело, а во рту был самый отвратительный привкус, который только можно было себе представить. Я не понимал, где нахожусь. С трудом приподняв тяжелую голову, я осмотрелся. Судя по всему, это была какая-то дешевая меблированная комнатушка в доходном пансионе. Я скосил взгляд в сторону и с облегчением увидел на стуле свою сваленную в беспорядке одежду. Я только потянулся к ней, как почувствовал какое-то шевеление сбоку. Я испуганно обернулся и чертыхнулся. Это была женщина. Возможно, когда-то она была недурна собой, но не сейчас: измятое лицо с остатками краски, всклокоченные волосы, сбившиеся на затылке, вдобавок пахло от нее не лучшим образом. Хотя и от меня сейчас несло не парфюмерной водой. Я приподнял простыню – женщина была голой. Еще и толстуха, безрадостно констатировал я, глядя на пухлые, складчатые бедра, раскинутые на кровати.

Превозмогая тяжесть в голове, я начал выбираться из клубка спутанного постельного белья. К счастью, мне это удалось сделать тихо: кит под простыней даже не пошевелился. И лишь когда я оделся и двинулся к двери, допустил промашку: под моей ногой протяжно скрипнула старая половица.

– Передавай Франци привет.

Я обернулся. Создание с сонной игривостью смотрело на меня, томно откинувшись на подушку. Я молча кивнул и вышел. Я готов был убить «Франци», как только встречу его, но для начала нужно было добраться до лагеря. Пришлось брать такси до вокзала. Брести пешком не было сил.

По пути я вспоминал какие-то обрывки вчерашнего вечера. Я вспомнил, как мы подошли к пивной, из которой раздавались задорная музыка, пьяные выкрики и смех. Едва мы вошли, как нас поглотила типичная атмосфера честного баварского веселья. Франц сделал знак, и перед нами тут же оказались четыре кружки «Августинера». Первый масс[55] прошел незаметно, после второго я почувствовал тяжесть в ногах и небывалую легкость в голове. Я уже тогда понял, что по знаку Франца в пиво добавили кое-чего покрепче, но не злился. Карл хлопал меня по плечу и что-то громко говорил. Я рассмеялся, даже не поняв, что он несет. Мне вдруг стало весело и легко. Ноги липли к полу, а разум застилал карамельный хмельной аромат. Все слилось в яркий, шумный водоворот, закрутивший и заставивший позабыть все невзгоды. Не знаю как, но Франц чутко уловил момент и вытащил меня из него вовремя на свежий воздух. Если бы он не держал меня, я бы свалился в собственную рвоту. В голове вдруг промелькнуло, что я уже где-то видел подобную омерзительную картину, и меня стошнило еще раз.

– Ты как? – сквозь туман до моего сознания пробился голос Франца.

Выпрямившись, я оттолкнул его и ворвался обратно в пивную. Я что-то кричал, заказывал всем пиво, за что был обласкан посетителями, поднимал кружку, декларируя какие-то лозунги. Мне было весело. Я взобрался на скамью, чтобы произнести очередной тост, уже видел пробивавшегося ко мне недовольного кельнера и в этот момент поскользнулся на пиве, которое сам же и пролил пару секунд назад. Головой я приложился отменно.

Франца я не убил. Более того, в следующий выходной попойка повторилась. Ромом и коньяком я отвлекал себя от дурных мыслей, но стоило мне вынырнуть из пьяного угара, как меня вновь накрывала тоска по Доре, а к тоске примешивалось и уязвленное самолюбие. Оно мучило меня, скребло и не давало покоя, я отчаянно жаждал понять, почему она меня оттолкнула.