Вилла Гутенбрунн

Вероятно, на лице Василевского отразилось изумление, потому что Марина уверенно прибавила:

— Не возьмёт оно меня, я ведь вам говорила. Корабль будет цел и невредим, пока я здесь.

* * *

Более двух суток их трепало штормом… Лопались ванты, треснула грот-мачта, несколько небольших пушек смыло за борт. Команда не имела ни мгновения спокойно присесть, передохнуть, прикрыть глаза: все они так утомились, что в один момент хотели бы всё бросить и просто рухнуть на палубу, ожидая своей судьбы. Они устали бояться и не могли больше работать; один лишь Василевский, памятуя, что на его руках судьба юношей — воспитанников Морского корпуса, не давал себе поблажек и ни на минуту не отлучался с палубы. Про себя он завидовал невозмутимости Марины и тому, как она верила в эти пустяки, которые сама придумала… Однако настал момент, когда обессилел и капитан: на всех членах команды не оставалось и нитки сухой, почти все бочонки с питьевой водой пропали, приходилось беспрестанно откачивать воду из трюма, а управлять порванными, отяжелевшими от дождя парусами не было никакой возможности. И среди всей это преисподней одна Марина сохраняла спокойствие — и ничем не напоминала потерявшую голову от ужаса и горя женщину, которая смотрела на него безумными глазами, боясь, что он сделает шаг в её сторону. Буря была ей точно союзницей, гарантировавшей её невредимость.

Лишь на третий вечер робко проглянуло низкое красное солнце — и почти что сразу опустилось за горизонт. Измученный капитан воспользовался минутным затишьем, чтобы попытаться определить, куда ветрам угодно было их зашвырнуть. Он поднёс к глазам подзорную трубу и почти не поверил себе, увидев прямо по курсу клубящиеся тёмные облака. Земля!

* * *

Когда искалеченный бриг дотащился-таки до лесистого берега, шторм утих и почти стемнело. Это стало большим счастьем, что они смогли обнаружить землю, чем бы она ни была: здесь оказалась довольно удобная бухта, они смогут заняться ремонтом и пополнить запасы пресной воды. Следовало бы выяснить, куда их занесло; покуда же Василевский предположил, что это может быть один из Аландских островов, входивших в состав Российской империи.

Но когда чудом уцелевший вельбот ткнулся носом в песок, пришлось признать, что не только соотечественников, но и каких-либо иноземцев встретить не удастся. Моряки выбрались из лодки; сил не было не то что идти на поиски, но и даже просто двигаться, так как благодаря многодневной бешеной качке они утратили способность ходить по твёрдой земле… Люди падали без сил; вокруг беспокойно шумел мокрый тёмный лес, стоял холод — необходимо было найти хоть какое-то убежище.

Василевский не расстался с трубой и теперь, превозмогая страшную слабость, внимательно оглядывал берег, прикидывал, в какую сторону идти. И там, где деревья почти подступали к самой воде, ему вдруг почудился крошечный огонёк. Капитан протёр глаза и тронул лейтенанта Новосильцева за плечо:

— Видите? Там?

Тот вгляделся.

— Значит, на острове есть люди! Но, капитан, вы уверены, что это… подданные его императорского величества? Мы даже не знаем, куда попали!

— Я ни в чём покуда не уверен, но мы погибнем, если останемся ночевать на берегу. Оставайтесь здесь с командой, лейтенант. Эй, Волков, идём со мной!

Один из гардемаринов, покачнувшись, поднялся на ноги. Василевский поискал глазами Марину: она скорчилась на песке и дрожала от холода, однако ни слова жалобы от неё было не слышно. Капитан невпопад подумал: а что, если Марина и вправду не обычная романтическая барышня, что сбежала с возлюбленным в море, а и вправду добрый ангел, который своим присутствием спас бриг и их жизни? Однако… чушь! Какая же чушь лезет в голову, верно, всё от усталости… Вот сейчас бы лечь, накрыться сухим одеялом и спать, спать…

— Ваша милость! — позвал гардемарин с беспокойством, и Василевский тряхнул головой, отгоняя обморочную слабость. Они пробирались сквозь густой лес, чувствуя ледяное прикосновение мокрой одежды, на их плечи и головы сыпались крупные холодные капли, они спотыкались и оскальзывались на кочках — человеческое жильё, казалось, отдаляется от них вместо того, чтобы приближаться. Однако капитан упрямо шагал вперёд и надеялся только, что обитатели острова не встретят их слишком враждебно. Наконец они вышли на небольшую опушку; посреди неё стояла изба, окружённая бревенчатым частоколом. В окне светился огонёк, но от жилья не доносилось ни звука. Василевский принялся стучать — стучал он долго, пока наконец калитка не отворилась бесшумно и столь неожиданно, что оба вздрогнули.

Напротив него стояла женщина, в руке у неё была зажженная лучина. Как раз в этот миг выглянула луна и залила ярким светом и опушку, и дом, и его хозяйку, которая в лунном свете казалась очень высокой, странной и даже фантастической. Она молчала и смотрела на них словно без удивления — и второй раз за вечер у Василевского явилось ощущение нереальности происходящего. «Смотрит, как будто точно знала, что придём», — подумалось ему. Он слегка отступил назад и заставил себя заговорить.