Вильсон Мякинная голова

Роковое словцо Вильсона лишило его, однако, всякой возможности успха, по крайней мр, на юридическомъ поприщ. Никому не пришло въ голову хотя бы даже заглянуть въ его контору. По прошествіи нкотораго времени Вильсонъ закрылъ свою контору, снялъ вывску и повсилъ ее на своемъ собственномъ дом, предварительно закрасивъ эпитеты стряпчаго и юрисконсульта. Онъ предлагалъ теперь свои услуги лишь въ скромномъ качеств землемра и опытнаго счетовода. Отъ времени до времени его приглашали снять планъ съ какого-нибудь земельнаго участка; случалось также, что какой-либо купецъ поручалъ ему привести въ порядокъ торговыя книги. Съ чисто шотландскимъ терпніемъ и стойкой энергіей Вильсонъ ршился побороть свою репутацію и проложить себ путь также въ юридической карьер. Бдняга не преусматривалъ, впрочемъ, тогда, что ему придется затратить такъ много времени для достиженія этой цли.

Вильсонъ располагалъ большимъ изобиліемъ досуга, который, однако, не вызывалъ у него обычной скуки. Дло въ томъ, что онъ интересовался каждой новинкой, рождавшейся въ мір идей, — изучалъ и производилъ надъ ней опыты у себя дома. Однимъ изъ любимыхъ его развлеченій была хиромантія, т. е. искусство распознавать характеръ человка, по устройству поверхностей его ладоней. Другой форм развлеченія онъ не давалъ никакого названія и не считалъ нужнымъ объяснять кому-либо таинственныхъ ея цлей, а просто-на-просто говорилъ, что она служитъ ему забавой. Вильсонъ и въ самомъ дл находилъ, что его развлеченія еще боле упрочивали за нимъ репутацію мякинной головы, а потому начиналъ сожалть уже о томъ, что позволялъ себ слишкомъ много откровенничать по ихъ поводу. Предметомъ безъимяннаго развлеченія служили оттиски человческихъ пальцевъ. Вильсонъ постоянно носилъ въ карман своего пиджака плоскій ящичекъ съ выдолбленными въ немъ ложбинками, въ которыя укладывались стеклянныя пластинки шириною въ пять дюймовъ. Къ нижнему концу каждой пластинки приклеена была полоска блой бумаги. Онъ обращался ко всмъ и каждому съ просьбою провести руками по волосамъ (дабы собрать на пальцахъ нко? торое количество жирнаго вещества, естественно выдляющагося изъ волосъ), а затмъ сдлать на стеклянной пластинк отпечатки всхъ пальцевъ, начиная съ большого и кончая мизинцемъ. Подъ этимъ рядомъ едва замтныхъ жирныхъ отпечатковъ Вильсонъ немедленно же писалъ на полоск блой бумаги: Джонъ Смитъ «Правая рука…».

Затмъ слдовало указаніе года, мсяца и числа. Подобнымъ же образомъ на другой стеклянной пластинк снимались отпечатки лвой руки Смита, подъ которыми опять таки подписывалось его имя, годъ, мсяцъ число и замтка «Лвая рука». Стеклянныя пластинки препровождались въ соотвтственныя выемки ящика, а по возвращеніи Вильсона домой укладывались на свои мста въ большомъ ящик, который онъ называлъ своимъ архивомъ.

Вильсонъ зачастую изучалъ свои архивы, разсматривалъ ихъ съ величайшимъ интересомъ, засиживался иногда до поздней ночи, но не разсказывалъ никому, что именно тамъ находилъ, если вообще ему удавалось и въ самомъ дл найти что-нибудь. Иногда онъ оттискивалъ на бумаг запутанный нжный оттискъ оконечности какого-нибудь пальца и потомъ увеличивалъ его въ нсколько разъ при помощи пантографа, чтобы облегчить себ возможность удобне и точне разсмотрть характерную для этого оттиска систему кривыхъ линій, прилегавшихъ другъ къ другу.

Въ душный и знойный послполудень, 1 іюля 1830 года, Вильсонъ сидлъ въ рабочемъ своемъ кабинет, занимаясь приведеніемъ въ порядокъ до нельзя запутанныхъ торговыхъ книгъ одного изъ мстныхъ негоціантовъ. Окно его кабинета выходило на западъ, гд тянулись пустопорожніе еще участки земли; оттуда доносился разговоръ, препятствовавшій юному счетоводу правильно подводить итоги. Оба собесдника кричали такъ громко, что это само по себ уже свидтельствовало о нахожденіи ихъ другъ отъ друга на почтительномъ разстояніи.

— Эй, Рокси, какъ поживаетъ твой малютка? — освдомлялся издали мужской голосъ.

— Какъ нельзя лучше. А какъ поживаете вы, Джасперъ? — отвтилъ крикливый женскій голосъ, раздававшійся чуть не у самаго окна.

— Перебиваюсь, такъ себ, съ грхомъ пополамъ! Жаловаться, положимъ, было бы мн гршно, разв что вотъ скука одолваетъ. Придется, пожалуй, пріударить за вами, Рокси!

— Такъ я и позволю ухаживать за собою такому грязному, черному коту! Ха, ха, ха! Какая, подумаешь, мн крайность связываться съ такими черными неграми, какъ ваша милость! Я могу пріискать молодца и побле лицомъ. Да и вамъ, не знаю, съ чего приспичило измнять старушк Нанси, что живетъ у миссъ Куперъ. Разв она не хочетъ ужь больше васъ прикармливать?

За этой остроумной шуточкой послдовалъ новый взрывъ веселаго безпечнаго хохота.

— Я понимаю васъ, Рокси: вы меня ревнуете, не на шутку ревнуете! Ха, ха, ха! Погодите, придетъ и вашъ чередъ, мы тогда, нацлуемся съ вами вдоволь!