Вильсон Мякинная голова

Онъ разсмялся при мысли о томъ, что судья стрлялся за обиду, нанесенную на самомъ дл не его племяннику, а простому негру, и принялся подробно разсказывать матери весь свой разговоръ со старикомъ. Описавъ, до какой степени обидлся и устыдился судья, убдившись, что въ его семь оказался трусъ, Томъ, наконецъ, взглянулъ на Роксану и невольно самъ вздрогнулъ. Грудь ея колыхалась отъ гнва, который она сдерживала лишь съ трудомъ. Она глядла на своего сына съ такимъ глубокимъ презрніемъ, что его нельзя передать словами.

— И ты отказался отъ поединка съ человкомъ, который угостилъ тебя пинкомъ пониже спины, вмсто того, чтобы обрадоваться представившемуся благопріятному случаю возстановить твою честь? — мрачно спросила его Роксана. — Какъ это хватило у тебя духу придти разсказывать это мн? Неужели ты хочешь чтобы я умерла отъ стыда, сознавая что мн пришлось родить на свтъ Божій такого несчастнаго трусливаго зайченка? Тьфу, мн становится противно, когда я вспоминаю про это! Здсь, именно, и высказался въ теб негръ. Иначе это было бы совершенно необъяснимо. Въ теб тридцать одна часть благо человка и всего лишь одна единственная доля негра. Оказывается, однако, что эта несчастная тридцать вторая доля и составляетъ какъ разъ твою душу. Если бы я знала, какая пакость изъ тебя выйдетъ, я разумется не стала бы тебя и ростить. Тебя слдовало бы принять прямо на лопату и выбросить въ помойную яму. Ты опозорилъ своихъ родителей. Что подумаетъ о теб отецъ? Ему станетъ до такой степени совстно, что онъ перевернется, чай, въ могил.

Три послднія фразы страшно разозлили Тома и довели его чуть не до бшенства. Онъ сказалъ себ самому, что если бъ его отецъ былъ еще въ живыхъ, то его можно было бы пристрлить, или же зарзать. Мамаша не замедлила бы тогда убдиться, что ея сынокъ явственно сознаетъ свой долгъ по отношенію къ отцу и готовъ заплатить этотъ долгъ полностью, хотя бы даже рискуя при этомъ собственной жизнью. Томъ предпочелъ, однако, оставить эти мысли подъ спудомъ, находя это для себя боле безопаснымъ, въ виду дурного расположенія духа его мамаши.

— Что же такое случилось въ теб съ кровью храбраго Эссекса? — продолжала она. — Положительно не могу этого понять! Кром того, вдь и съ материнской стороны ты самаго что ни на есть аристократическаго происхожденія. Мой прапрапраддъ, а твой прапрапрапраддъ, капитанъ Джонъ Смитъ, былъ самый чистокровный виргинецъ стараго закала, а прапрабабушкой ему доводилась индйская королева Покагонта, вышедшая, должно быть, замужъ за важнаго негритянскаго царька тамъ гд-то въ Африк. Не могу понять, какъ могъ получиться отъ такихъ благородныхъ родителей трусишка, способный отказаться отъ поединка и опозорить всхъ своихъ предковъ, словно какой-нибудь подлый ублюдокъ. Да, у тебя въ душ сказалась, значитъ, негритянская кровь.

Снова усвшись на ящикъ изъ подъ свчей, она погрузилась въ думы. Томъ не ршался ее тревожить. Если у него и обнаруживался порой недостатокъ въ благоразуміи, то все же не въ такихъ случаяхъ, какъ въ этомъ. Буря въ душ Роксаны постепенно ослабвала, но долго не могла окончательно стихнуть. Она какъ будто совсмъ уже улеглась, но всетаки, отъ времени до времени, напоминала о себ отдаленными раскатами грома, мсто котораго занимали отрывистыя восклицанія вполголоса. Однимъ изъ послднихъ было:

— Онъ недостаточно негръ для того, чтобы это обнаруживалось на ногахъ его пальцевъ, хотя для этого требуется самая ничтожная примсь негритянской крови, но всетаки ее оказалось въ немъ довольно для того, чтобы окрасить ею душу.

Затмъ она пробормотала: «Да, чтобы окрасить ее черне сажи»! Немного погодя раскаты грома совершенно смолкли. Лицо Роксаны начало проясняться и Томъ усмотрлъ въ этомъ благопріятный для себя признакъ. Вообще онъ достаточно хорошо изучилъ характеръ своей мамаши и зналъ, что къ ней опять вскор вернется хорошее расположеніе духа. Онъ замтила, что она въ послднее время машинально подносила палецъ къ носу. Вглядвшись пристальне, Томъ сказалъ:

— Мамаша, у васъ съ кончика носа сорвана кожа. Что съ вами случилось?

Роксана разразилась веселымъ, беззавтнымъ смхомъ, способностью къ которому Господь Богъ наградилъ единственно только блаженныхъ ангелевъ на неб и несчастныхъ чернокожихъ на земл, а затмъ отвтила:

— Это мн досталось на память о поединк. Я вдь сама тамъ присутствовала.

— Скажите на милость, васъ, значитъ, зацпило пулей?

— Ну, да, разумется, зацпило!

— Признаться, я этого не ожидалъ. Какъ же вы подвернулись подъ пулю?