Винный сноб

– Первый глоток – м-м-м-м, – ее голос зазвучал чуть ниже, и она даже заурчала от удовольствия: – О-о-очень хорошо.

Дарнелла закрыла глаза, сделала еще глоток и покачала бедрами.

– Второй глоток, и мне хочется танцевать! – она задвигалась в ритме беззвучной музыки и начала поводить плечами.

Не открывая глаз, она снова понюхала вино.

– Клянусь, – прошептала она. – Как только ты начинаешь чувствовать этот маленький бутон в букете, твои вкусовые рецепторы загораются, как лампочки. Назад дороги нет.

Глава шестая

Оргия

Я не была винным РХ, но начинала пить, как один из них. Я никогда в жизни не пробовала такого количества вин и таких хороших. Помимо участия в дегустационных группах, я получала приглашения через Моргана и Викторию на всевозможные мероприятия: дегустации у поставщиков, семинары по энологии, вечеринки, ланчи. Я и представить себе не могла, что можно выпить столько хорошего вина совершенно или почти бесплатно. И при случае я всегда старалась дегустировать его вслепую.

Шли месяцы, я ощутимо прогрессировала. Когда наступала моя очередь дегустировать вслепую, я уже не вела себя как жертва недавнего инсульта – не издавала непонятные наборы звуков и не впадала в панику от того, что ничего не могу унюхать в бокале. Я понемногу училась расшифровывать посылаемые вином сообщения. Персиковый йогурт – значит зин-фандель; нотки карамели, ириски и пряностей для выпечки намекали на вино, выдержанное в новых бочках из французского дуба. Были моменты, когда я едва узнавала собственный мозг. Наткнувшись на шардоне с ароматом йогурта и попкорна со сливочным маслом, я подумала: «Ага, малолактозная ферментация». Еще совсем недавно я бы даже не сумела правильно написать это словосочетание и тем более рассказать, что оно обозначает (это винодельческая технология превращения яблочной кислоты, содержащейся в ферментированном винограде, в молочную кислоту и диацетил; последний используется в искусственных ароматизаторах, дающих запах сливочного масла). Благодаря ежедневным двухразовым упражнениям с нюханием и называнием эфирных масел, такие ароматы, как малина или табак, возникали в бокале вина, как знакомые лица в толпе на вечеринке. Временами у меня по-прежнему возникало ощущение собственной физической неполноценности – на неудачных дегустациях. Но в хорошие дни, которые случались все чаще, я безошибочно угадывала один или два из шести образцов: год сбора урожая, сорт винограда, регион. Примерно с четырьмя бокалами я двигалась в верном направлении – обычно правильно называла сорт винограда, но промахивалась с регионом – и лишь с двумя образцами терпела полный провал. Я возобновила встречи с одной из старых дегустационных групп, и сомелье, не видевшие меня несколько месяцев, были потрясены.

– С кем ты все это время дегустировала? – спросил один из них. – Нам нужен его номер телефона.

Бокал вина перестал быть просто хорошим или плохим, пустым или полным. Теперь вино могло быть высококислотным или низкокислотным, возможно, пино-нуар, а может, каберне-фран; типичное или любопытная экзотика. Каждая бутылка давала шанс заново пересмотреть заученные шаблонные ожидания от того или иного региона либо сорта винограда. Я пила не от жажды, а потому, что впервые в жизни испытывала искренний интерес к напитку. Оправдает ли эта бутылка восторженные отзывы Моргана? Действительно ли вино этого производителя настолько роскошное, как мне рассказывали? Каждый раз – новая загадка.

Я изучала магазинные полки в поисках производителей, чьи имена слышала из уст разных сомелье, чтобы лично познакомиться с тем, что считалось таким же значимым культурным явлением в моем новом окружении, как новый сингл Бейонсе во всем остальном мире. Мне казалось, я начинаю понимать не только то, что мне нравится, но и почему.