Винный сноб

Наконец у меня появились знания и нашлись нужные слова, чтобы спрашивать у продавцов о конкретных интересовавших меня вкусовых особенностях, и я могла искать конкретные ощущения в тех винах, которые выбирала. Некоторые из них влияли на мое настроение и психическое состояние, и не только из-за содержания спирта. Одним сырым и мрачным манхэттенским утром я опустила нос в бокал белого вина, и уже через секунду память перенесла меня в середину июля, в тот момент, когда мы с Мэттом ехали на машине на пляж – окна опущены, Стиви Уандер на полной громкости – мимо зеленых лугов с шапками желтых цветов, покачивающихся на теплом ветру. Запах, хранитель воспоминаний, позволил мне совершать путешествия во времени, и на этот раз я, как никогда раньше, могла сама определять пункт назначения: выбирала запах или вино и мысленно переносилась в соответствующее время, место или чувство. (Потом я узнала, что Энди Уорхол часто поступал так же. «Если я пользуюсь одним ароматом три месяца, – писал художник, – то намеренно от него отказываюсь, даже если он мне по-прежнему нравится… чтобы в будущем этот запах всегда напоминал мне о тех трех месяцах».) Ароматы проникали прямо в подсознание, минуя сознание, и мгновенно достигали цели. Розмарин напоминал мне о прогулках с бабушкой в детстве, «вионье» ассоциировался с каникулами на пляже в средних классах. Чувственное удовольствие перестало быть чем-то далеким от повседневной жизни – тем, что нужно лелеять в четырехзвездочном ресторане или вкушать после долгого ночного перелета в каком-нибудь городке на побережье Амальфи. Запахи и ароматы позволяли на короткое время погрузиться в удовольствие ради удовольствия, и окошки в этот мир всегда появлялись тогда, когда я была готова.

Мои взаимоотношения с едой тоже эволюционировали. Приготовление ужина превратилось из домашней обязанности в эксперимент. Я смело отказывалась от привычных рецептов и смешивала ингредиенты, подчиняясь логике винных сочетаний: противоположности притягиваются. Сладкие вина «дружат» с острыми блюдами; кислые – с жирными; горькие, танинные – с солеными. В медово-сливовый соус для курицы добавлялся перец чили; в сливочные супы – цедра лимона; а в приготовленный подругой холодный кофе отправился целый пакет соли. (Я надеялась приглушить горечь. Не получилось.) Признаюсь, со мной стало сложнее иметь дело. Я возвращала вино в ресторанах, если оно не было охлаждено до правильной температуры, и отказывалась пить из бокалов, сохранивших любой другой запах, кроме чистого воздуха.

– Когда ты вот так вертишь свой бокал, у тебя очень стервозный вид, – сообщил мне однажды за ужином наш друг Крис.

И все же мне было еще очень далеко до Моргана и настоящих винных снобов. Увидев, какие деньги тратятся в Marea на «интересные» бутылки, я лишь укрепилась в решимости выяснить, что же находят в вине самые ревностные его ценители. Чем им дорога та или иная бутылка? Тем, как она будоражит чувства? Льстит их самолюбию? Опьяняет?

Не знаю, как «гражданских», но Моргана и других сомелье хорошее вино не столько радовало своими физическими характеристиками, сколько поднимало их на какой-то особый уровень интеллектуальных и духовных переживаний.

Однажды вечером прямо перед мероприятием в Гильдии сомелье я увидела это собственными глазами. Морган пригласил меня в квартиру Дейны на «препати». Понимаю, что мыслю стереотипно, но, когда два холостяка устраивают «вечеринку перед вечеринкой», обычно не ждешь от этого мероприятия гастрономических изысков. Представляешь себе залежалые чипсы и вчерашний соус сальса. Поэтому, когда Морган попросил меня принести сыр, я интуитивно накупила крекеров и сырных пакетиков на 45 долларов, рассудив, что для ужина вполне сойдет.