Винный сноб

Резкая смена кадра. Трапеза из трех блюд, собственноручно приготовленных Дейной и его сувид-машиной в кухоньке размером с туалет в самолете. Еще до того, как мы добрались до сибаса с ежовиками и вороночниками в бульоне из топинамбура и чили поблано; до порционных ломтиков филе тунца на подложке из кресс-салата, чесночных перьев, картофеля, бульона даси и тертого лимона Мейера; до нашей идеально приправленной свиной отбивной на косточке под карамельным соусом, приготовленным из выжатого вручную яблочного сока, рома, немецкого рислинга, сидра, меда, бадьяна, гвоздики, черного перца и уксуса, – еще до всего этого мой сыр был обойден на старте Дейновым домашним прошутто из утки, доведенным до совершенства в винном холодильнике. Я чуть не упустила шанс попробовать его сыровяленые свиные щечки и квашеные огурчики, приготовленные путем молочнокислого брожения, а не маринования в уксусе – естественно. «Я на сто процентов убежден, что огурцы нужно именно квасить, а не мариновать», – заявил Дейна с горячностью человека, борющегося за отмену разрешений на скрытое ношение оружия. Он угостил нас тоником собственного приготовления, после чего они с Морганом принялись вслепую дегустировать мои сыры. Они безошибочно определили французский брилья-саварен и пьемонтский сыр из овечьего молока. Я почти полчаса провела у магазинной полки: попробуй выбери что-нибудь для людей, которые, поедая вкуснейший вяленый окорок мангалицкой свиньи, спорят, как его следует называть: хамоном или прошутто, – и засияла от гордости, когда Морган похвалил меня за то, что я довела сыры до комнатной температуры.

– Очень правильное решение! – сказал он. – Учишься жить, как надо!

Можете себе представить, какому детальному анализу подверглись вина. Мы уже успели попробовать и обсудить три бутылки, когда Дейна извлек из закромов бутылку бренди Фин-де-Бургонь и сорокалетний немецкий айсвайн – ледяное вино, изготавливаемое из ягод, оставленных замерзать на лозе: мороз повышает концентрацию сахара. Дейна берег это вино для особого случая и хотел взять с собой на мероприятие в Гильдии сомелье. Я по своей наивности не поняла, почему он не хочет откупорить его в менее многочисленной компании, ведь тогда ему больше достанется.

– Потому, что там будут люди, которые сумеют понять и оценить это вино, – ответил Дейна, имея в виду гостей Гильдии.

– Потому, что они истинные знатоки, достойные такого напитка, – вторил ему Морган. – Как минимум пятеро из тех, кто его сегодня попробует, скажут: «Мать честная, это вино изменило мою картину мира. Кто я, где мое место во Вселенной, что я каждый день продаю людям – все это теперь воспринимается иначе».

Это был наивысший дар вина человеку. Философы вроде Канта и Берка утверждали, будто вкусы и запахи не способны пробуждать «высокие чувства», поэтому не могут создавать эстетический опыт наравне с сонатами или натюрмортами. Морган считал подобные мысли чистым безумием. Хорошее вино меняет человека и его мировосприятие. Меняет его отношение к себе и окружающей действительности.

– Я пробовал вина, которые заставляют тебя осознавать собственную ничтожность. Такое же чувство испытываешь, глядя на «Лежащую обнаженную» Модильяни. Глядя на эту картину, я говорю себе: «Существует нечто вне меня и гораздо большее, чем я», – объяснял Морган. – Вино для меня – точка, где расширяется мировосприятие, где я понимаю, что я неважен. Что я не более чем мешок с водой и органами, который, если повезет, проведет в этом мире лет восемьдесят. И нужно что-то придумать, чтобы это время не прошло впустую.

Глоток вина не будил в Моргане дикого зверя. Дайте ему бокал вина из Кондриё – ив его аромате он прочел бы все про кровь и пот, слезы и надежды, вложенные в это вино сборщиками винограда, виноделами и виноторговцами. Он был восприимчив к человеческому вкладу и природным метаморфозам, создавшим эту бутылку, понимал ее нравственное и историческое наследие.

– Я могу рассказать о людях все, когда пробую их вино, – сказал он.

По мнению Дейны и Моргана, не каждый был готов принять прозрение, дарованное определенными продуктами виноградного брожения. И позволить себе такие вина – это не то же самое, что их заслужить.

В тот вечер меня впервые посетила мысль, что эти сомелье считали себя хранителями редких вин, способных порождать подобные откровения. Морган, Дейна и другие ревниво относились к этим бутылкам. По их глубокому убеждению, их следовало приберегать для тех, кто готов постичь все уровни величия напитка. Отдать эти бутылки людям, еще не готовым или не способным оценить вино по достоинству, – все равно что вылить его в канализацию. Кощунство. Но, попав в правильный рот, оно сотворило бы волшебство. По этой причине сомелье иногда снижают наценку на дорогие вина для подходящего клиента. Они предпочтут получить за вино меньше, но убедиться в том, что оно будет выпито истинным ценителем.

Морган признался, что в случае с особенными винами, представленными в Aureole в ограниченном количестве, он сам решал, каким гостям оно достанется.