Виражи эскалации

Автоматика пожаротушения сигнализировала штатным срабатыванием, однако орошения погребов ЗРК «Ураган», где в вертикальных барабанах покоилось два десятка ЗУРов в боевом состоянии, не произошло. Пожарные магистрали оказались перебиты.

Огонь внутри вяло распространялся, вылизывая бока ракет, подогревая маршевое топливо и начинку разрывных зарядов. До критических температур было недолго.

Даже не воюя, только на нештатных аварийных ситуациях, советский флот умел получать «боевой» опыт[246]. Командиру «Проворного» хватило одного доклада о месте попадания ракеты, чтоб без колебаний приказать вывести всех лишних людей из помещений и отсеков, граничащих с опасным очагом.

Этот приказ спас многие жизни.

Угроза детонации боезапаса была более чем вероятной, о чём тоже сразу было сделано предупреждение, правильно мобилизуя аварийные партии. Это тоже спасло…

Два ракетных погреба, № 8 и № 9, располагались смежно, отсеки разделялись только водонепроницаемой переборкой. Последовавшие в канонадной череде взрывы были такой силы, что слетела крышка погреба вместе с пусковой установкой ЗРК, завалившись на дымовую трубу.

Дыма только прибавилось. Огонь уверенно двинулся к корме, где хранились авиационные запасы – керосин и бомбы; распространяясь и в сторону носовой части, втягиваясь в длинные коридоры – здесь на его пути оказывались погреба минно-торпедного боезапаса. На миделе верхней надстройки находился заправленный по-боевому пятитрубный торпедный аппарат.

Ко всему где-то образовалась пробоина, забортная вода начала поступать вплоть до кормового машинного отделения, появился заметный нарастающий крен.

Всё произошло на глазах у американских лётчиков, ещё непонимающих, что произошло!

Пилоты не видели атакующие ракеты. Но видели пуски корабельных ЗРК, полагая, что русские проводят учебные стрельбы.

Все эти развлечения закончились разом!

Взрывы, пламя, столб дыма!

Сообщили на «носитель»: дескать «…у иванов проблемы неясного характера. Возможно, несчастный случай, либо…»

С «Таравы» кэптен Ньюмен после небольшой паузы (на самом деле ведя обстоятельные переговоры с оперативным штабом) отозвал дежурную пару «Харриеров», выслав на замену «Бронко».

Винтовая машина в качестве разведчика-наблюдателя деликатно держалась в стороне от советских кораблей, ведя беспрестанную радиопередачу, освещая обстановку.

Параллельно со всем этим произошёл «личный» инцидент между БПК «Николаев» и 8-135 «Хашмат».

Никаких формальных обоснований для задержки субмарины у советских ВМС не имелось, тем более под угрозой оружия. Ничего позитивного в конечном итоге не обещая.

Причастность к неустановленным торпедам пакистанцам не пришьёшь, ракеты – и подавно, воды нейтральные, войны (открытой) между странами нет (стычки на границе с Афганистаном не в счёт).

Только вот противовесом, на другой стороне дилеммы – подвергшееся внезапной атаке соединение, горящий корабль… С вопросом «а кто стрелял?». В условиях сохраняющейся угрозы.

Сейчас как никогда требовались все наличные силы – для поиска, локализации и, должно быть, уничтожения неизвестного агрессора.

Нуждался в несомненной поддержке аварийный «Проворный».

Оставлять целую боевую единицу (БПК «Николаев») для присмотра за пакистанской субмариной с неочевидными последствиями было расточительно.

Ситуация разрешилась неожиданным образом.

К тому времени заклинившие горизонтальные рули экипаж «Хашмат» успел выправить. Достаточно подзарядили аккумуляторы.

Командир лодки, ведущий постоянные радиоконсультации со своим штабом, на дипломатически-сомни-тельные немотивированные действия советского флота смотрел исходя из похожих соображений: «Нет у них, шайтан на их голову, оснований и прав препятствовать свободному плаванию».

На центральном посту субмарины пристально прислушивались к эфиру – факт каких-то непредвиденных проблем у русских не остался незамечен. Все геликоптеры, роящиеся в небе над лодкой, вдруг куда-то умчали. Лишь только маневрирующий в нескольких милях эсминец (примерно по классификации) и представлял определённую потенциальную угрозу.

Командир приказал готовиться к погружению.

Дав ход, субмарина начала маневрировать, поворачиваясь кормой к советскому кораблю. Возможно, тем самым пакистанский офицер хотел показать, что его эволюции не имеют агрессивных намерений.

Сигнальщики «Николаева» тотчас засекли движения «подопечной», известив ходовой мостик, причём сразу правильно охарактеризовав выбранное направление – лодка уходила.

Командир БПК, скорей всего, неверно расслышал либо неправильно понял доклад вахтенных (он только что переговаривался с флагманским КП, получив «с того конца провода» свою порцию нервозности – общее положение по КПУГ не располагало к спокойствию). Вскинув бинокль взглядом накоротке, кэп принял пену кильватера за бурун в носу, вдруг решив, что лодка выходит на атакующий курс и, возможно, готова произвести торпедный или ракетный залп из носовых аппаратов со сравнительно короткой дистанции. Пусть и самоубийственный, будучи в надводном положении, для неё залп.