Virtus Аntiquа (Оруженосец)

Ланчелотто преклоняетъ колно. Сильвія надваетъ ему на шею цпь. Потомъ – Терез.

Доложите мн
Немедленно, какъ только графъ прідетъ.

Удаляется, сопровождаемая своими женщинами.

Ланчелотто.

О, Господи! Еще одно мгновенье,
И выдало бъ меня мое смущенье…
И я бъ на шею бросилась сестр!..
Какъ хороша она! Царицей смотритъ, —
Да много-ль и царицъ такихъ? Увы!
Не диво, что ее такъ врно любитъ
Мой гордый графъ мой богъ, мой властелинъ!
Что это, злоба? Новое, Ассунта!
Владй собою: глупо и смшно
Пылинк смертной ревновать богиню!
Вдь я ничто въ сравненіи съ сестрой:
Гд Сильвія, – тамъ нтъ уже Ассунты!
Дано ей все: и чудо-красота,
И смлый умъ, и гордая осанка,
И рчь какъ нить жемчужная, и сердце,
Окованное мдною броней…
А мн? Даровъ немного y Ассунты:
Любить… терпть… молчать…
Пять долгихъ лтъ,
Безъ жалобъ, безъ потребности участья,
Ношу въ груди страданія любви,
Не выдала ни словомъ ихъ, ни вздохомъ!
«Эй, мой Давидъ прекрасный! – кличетъ графъ:
Тоска меня зала, какъ Саула…
Возьми-ка лютню спой канцону въ честь
Мадонны Сильвіи!..» Ха-ха-ха-ха! Пою!..
Пою – сама себ на посрамленье!
Сама себ вонзаю въ сердце мечъ,
И кровь по немъ бжитъ – за каплей капля…
Я стыну… леденю… а пою!
Зачмъ она спросила объ Ассунт, —
И странно такъ? «Вы, можетъ быть, синьоръ,
Ослышались: не Сильвіи, – Ассунты?»…
Шутила? Нтъ, не шутить никогда
Напрасно Сильвія…
Слова пріязни
Произносили алыя уста,
Но взоръ сверкалъ стальнымъ недобрымъ блескомъ,
Неискренне звучали похвалы…
Меня считаютъ мертвою. Родитель
Умлъ спасти честь рода своего!
Но если Сильвіи открылъ онъ тайну,
Что пустъ мой драгоцнный саркофагъ,
И я живымъ блуждаю привидньемъ,
Гонясь за милымъ призракомъ любви?..
Меня узнать нельзя: смолы черне
Мои когда-то золотыя кудри,
Обожжено румяное лицо
Лучами солнца, вихрями пустыни,
Арабскій мечъ мн щеку изрубилъ,
Грудь юную тяжелый панцырь давитъ…
Когда ужъ графъ меня не узнаетъ,
Сестр ль узнать? Но что-то мн неясно
Мерещится… И слуги говорятъ,
Что находили связь людскія сплетни
Между отъздомъ графа въ край святой
И скорою кончиною Ассунты…
Что, если вритъ Сильвія, и графъ
Въ глазахъ ея – мой хитрый обольститель,
Убійца, дома нашего позоръ?
Тогда… страшить меня хрустальный холодъ
Ея, таящихъ замыслы, очей…
Въ ней месть кипитъ, ея рука не дрогнетъ
Ножомъ ударить, ядомъ напоить…
О, Господи! Помилуй Галеотто!..

Уго выглядываетъ.

Угоа pаrte.

O

чемъ парнишка этотъ бормоталъ?

Выходить.

Не вздумалъ бы онъ шляться тутъ помхой…
Эй, ты! Пріятель!

Ланчелотто.

Чмъ могу служить?

Уго.