Витязь в тигровой шкуре

В день, когда к царю явился вестник этих сообщений,
Царь возрадовался духом и заплакал в восхищенье,
И с ресниц на лик царевны опустились стрелы теней,
И краса ее рубинов стала втрое совершенней.

Загремели барабаны, взволновалась вся столица,

Вышли воины на площадь, чтоб навстречу устремиться.
Выносили седла, сбрую, запрягал коней возница,
Храбрых витязей проворных потянулась вереница.

Сел и царь на иноходца, и по знаку воевод

Войско двинулось навстречу из распахнутых ворот.
И хвалил и славил бога весь собравшийся народ:
«Лишь добро одно бессмертно, зло подолгу не живет!»

И когда заметно стало приближенье каравана,

Автандил сказал собрату, опечалившись нежданно:
«Посмотри, как в туче пыли степь далекая туманна!
Там горит мое горнило, пламенея непрестанно!

Там мой царь и воспитатель. Он спешит к тебе навстречу.

Я идти с тобой не в силах, ибо что ему отвечу?
Кто, как я, себя унизил, честь утратив человечью?
Без меня вам надо встретить государя мудрой речью!»

Тариэл сказал: «Похвально почитание царя!

Оставайся же на месте, не ходи со мною зря.
Я добьюсь его согласья, и, сиянием горя,
Станет витязю женою та небесная заря».

Был шатер для Автандила на лугу разбит зеленом,

И Нестан в шатре осталась вместе с братом нареченным.
Вздох ресниц ее казался легким ветром благовонным.
Тариэл, простившись с нею, дальше двинулся с Фридоном.

И воскликнул царь арабов, проезжая по долинам:

«Тариэл, прекрасный станом, шлет приветствие вдали нам!»
И, подъехав, поклонился властелину с сердцем львиным,
Обошелся он с индийцем, как отец с любезным сыном.

И пред ним склонился витязь, посетивший те места.

Целовал его владыка, чтоб порадовать уста.
Говорил он Тариэлу, удивляясь неспроста:
«Ты как солнце над землею! Без тебя и жизнь пуста!»

И проворство рук героя, и краса его, и сила —

Все в нем старого владыку привлекало и дивило.
Похвалил он и Фридона, но ему печально было,
Что среди гостей приезжих он не видел Автандила.

Увидав, что царь печален, Тариэл промолвил слово:

«Царь, тебе повиноваться сердце путника готово.
Но дивлюсь я, как ты можешь возносить меня, чужого?
Разве можно быть милее Автандила молодого?

Не дивись, что появиться было брату недосуг.

Лучше сядь со мной, владыка. Как прекрасен этот луг!
Я сказать тебе осмелюсь, почему не прибыл друг,
И просить о нем я буду ради всех его заслуг».

Сели рядом два владыки. Окружили их отряды.

Свет блеснул в очах героя, как мерцание лампады.
Тот, кто видел Тариэла, не искал другой отрады.
Речь его была достойна и вниманья и награды.

«Царь, — сказал он Ростевану, — не гневись на слово это,

Но пришел к тебе я ныне ради славного спаспета,
Умоляет этот витязь, чье лицо светлее света,
Чтобы ты его прошенье не оставил без ответа.

Оба мы к тебе взываем, о светило из светил!

Сообразно разуменья дал мне счастье Автандил!
Он возлюбленную деву ради друга позабыл!
Чтоб о том распространяться, недостанет наших сил!

Царь, давно друг друга любят этот витязь и девица!

Вижу я, как он в разлуке и тоскует и томится!
Я молю, склонив колена: дай им счастьем насладиться!
Пусть ему женою будет солнцеликая царица!

Ничего прибавить больше к этой речи я не смею…»

Тут платок расправил витязь, повязал петлей на шею,
И упал он на колени с дивной просьбою своею…
Тот, кто слышал эту просьбу, был смущен немало ею.

Увидав царя индийцев распростертого в ногах,

Ростеван и сам склонился со слезами на глазах.
Он сказал: «Принес ты радость, но ее развеял в прах,
Ибо эти униженья на меня наводят страх.

Разве может не исполнить человек твое желанье?

Для тебя я дочь родную свел бы даже на закланье,
Я б ее в рабыни отдал, будь на это приказанье…
Автандил же — зять, достойный и любви и почитанья.

Разве кто другой на свете мне понравиться сумеет?

Царство дочери я отдал, им она теперь владеет.
Юный цвет произрастает, старый сохнет и желтеет…
Как могу я ей перечить, коль она любовь лелеет?

Я ее, коль ты прикажешь, выдам даже за раба!

Лишь безумного не тронет столь великая мольба!
Но отверг бы я спаспета, будь любовь моя слаба!^{104}Говорю, как перед богом: такова ее судьба!»

Тариэл, владыка индов, услыхав такое слово,

С благодарностью великой поклонился старцу снова.
Царь ему ответил тем же. Ради гостя дорогого
Он забыл свои печали и не хмурился сурово.

Нурадин с веселой вестью поскакал за братом милым.

Новость радостную эту встретил он с великим пылом.
Скоро он на место встречи возвратился с Автандилом,
Но смущенный этот витязь смутным выглядел светилом.

Он предстал пред государем, и в томлении поник,

И платком закрыть пытался беспокойный бледный лик.
Солнце, спрятавшись за тучу, затуманило цветник,
Но отнять красу у розы не сумело ни на миг.

Царь хотел обнять героя, но в печали и смущенье

Витязь, лик не поднимая, целовал его колени.
«Встань! — сказал ему владыка. — Ты отважен был в сраженье!
Не смущайся, я не буду обвинять тебя в измене!»

Обнял царь его великий, целовал его ланиты,

Говорил: «Живой водою потушил мои огни ты!
Так пойдем же, лев, к светилу, где агат с агатом слиты!
Я сведу вас воедино, не лишу своей защиты!»

Лев, обласканный владыкой, исцелился от забот.

Сидя рядом с Ростеваном, он вкусил его щедрот.
Был жены он и престола удостоен в этот год.
Только тот оценит радость, кто печаль переживет!

И сказал владыке витязь: «Кончив дело непростое,

Отчего ты, царь, не хочешь встретить солнце золотое?
Отведи ее в чертоги, посели в своем покое,
Пусть дворец в ее сиянье лучезарней станет вдвое!»

Взяв с собою Тариэла, все к царевне поскакали,

И ланиты голиафов, словно солнце, просияли:
Всех побед достигли братья, получили, что искали,
И мечи не понапрасну бедра их отягощали.

Увидав вдали царевну, государь сошел с седла.

Ослепил, его внезапно дивный свет ее чела.
Дева, сидя в паланкине, старца радостно ждала,
И сказал ей царь великий, позабыв про все дела:

«Свет пресветлый, не сравнимый ни с кристаллом, ни с алмазом!

Не напрасно пред тобою мудрецы теряют разум!
Посреди светил небесных ты — луна и солнце разом!
Увидав тебя, на розы не взгляну я больше глазом!»

Любовались все арабы светозарной той зарницей,

Всем очам она сияла благодатною денницей.
Люди счастье находили в созерцанье светлолицей
И, узнав ее, спешили вслед за нею вереницей.

И повез ее с собою престарелый царь-отец

И в семи планетах неба находил ей образец.
Но красу ее постигнуть не сумел бы и мудрец.
И явились в город гости и вступили во дворец.

И явилась перед ними Тинатин, надежда трона.

Были ей к лицу порфира, царский скипетр и корона.
На гостей она взглянула, словно солнце с небосклона:
Тариэл, владыка индов, к ней приехал для поклона.

С молодой своей женою поклонился он трикраты.

Повели они беседу, светлой радостью объяты.
Лучезарным их сияньем осветились все палаты.
Стали ликами рубины и ресницами агаты.

Но когда им трон воздвигла эта лучшая из дев,

Молвил витязь: «Ты приводишь судию судей во гнев!
Будь сама царицей нашей, на престоле этом сев!
Пусть сильнейший между львами с солнцем солнц воссядет лев!»

Усадил царицу витязь на престоле том старинном,

И велел он Автандилу с нею сесть под балдахином.
Кто, подобно им, на свете пламенел огнем единым?
Не могли б сравниться с ними даже Вис с ее Рамином!

И смутилась эта дева, увидав героя рядом,

Побледнела и взглянула на отца пытливым взглядом.
«Не страшись! — сказал родитель. — Мудрецы вещают чадам:
«Возлюбившие друг друга все дела кончают ладом».

Дай вам бог удачи, дети, чтобы с этого вы дня

 Благоденствовали вместе, доблесть царскую храня!
Будьте верными, как небо, вечно полное огня,
И своими вы руками полошите в гроб меня».

Указав на Автандила, царь сказал своей дружине:

«Вот ваш царь. По воле божьей он царит в моей твердыне.
Утвердив его на троне, я готов теперь к кончине.
Так же, как вы мне служили, и ему служите ныне!»

И ответила дружина, преклоняясь пред царями:

«Мы, цари, лишь пыль земная, возвеличенная вами!
Благосклонные к покорным, непреклонные с врагами,
Доблесть нашу и отвагу умножаете вы сами!»

И к царице царь индийский обратился с похвалой:

«Возвращен тебе твой витязь и огонь потушен твой.
Твой супруг — мой брат названый, будь и ты моей сестрой!
Посрамлю я всех неверных, кто нарушит твой покой!»