Вивиен Ли

Эту неудачу можно объяснять заговором критики, но рецензия Б. Аткинсона подсказывает объективный вывод. «Ромео и Джульетта» — режиссерский дебют Оливье, и его неопытность обернулась рядом ошибок. Публика еще не созрела для его концепции Шекспира. Режиссер пренебрег стихом — и мыслью. Наконец, он переоценил свои силы: слишком сложно одновременно играть и руководить коллегами.

Спектакли «Ромео и Джульетты» продолжались до середины июня. Однако, хотя Оливье вскоре перестал возвращать деньги за билеты, а критики хвалили Джульетту, публики не прибавлялось.

На фоне событий в Европе финансовая катастрофа казалась чем-то несущественным. После капитуляции Франции пришла очередь Англии. Дюнкерк наводил на самые пессимистические мысли. Посольство по-прежнему рекомендовало оставаться в США и ждать. Оливье мечтал стать летчиком, но его друг Ральф Ричардсон сообщил, что после двадцати восьми лет в авиацию берут только при наличии стажа и навыков.

Не теряя времени, Оливье решил налетать нужное число часов в Америке. Чаще всего он поднимался в воздух с Вивиен Ли. Она вязала шлемы для солдат и избегала смотреть вниз. Оливье был неблестящим летчиком, а она не переносила высоты.

Летом 1940 года сын Оливье заболел менингитом. Ему стало лучше, но врачи советовали вывезти мальчика из Англии на случай голода и бомбардировок. Как ни старались оба актера, денег они не достали. К счастью, в июне в США оказался Александр Корда: режиссер собирался снимать патриотический фильм, который мог бы противодействовать прогерманской пропаганде в США. Ничего не сказав, Корда улетел в Голливуд, но немного погодя позвонил по телефону и огорошил Оливье: «Вы знаете Нельсона и леди Гамильтон?» Актер решил, что речь идет о друзьях продюсера или светских знаменитостях и ответил отрицательно. «Да нет же, Ларри, их-то вы знаете!» — воскликнул Корда и объяснил, что речь идет об адмирале Нельсоне и его подруге, Эмме Гамильтон.

С типичной для него широтой Корда выдал обоим актерам половину гонорара в виде аванса. Это позволяло привезти в Америку и Тарквина и Сюзанну.

Нельзя сказать, чтобы Вивиен Ли была в восторге от роли, но иного выхода не было. 9 августа она писала Холману: «Мы с Ларри должны выступить в фильме о Нельсоне и леди Гамильтон. Я отношусь к этой картине с крайним сомнением. Однако теперь никто не может планировать свою работу, ибо все выглядит непрочным, а мы беремся за фильм только из финансовых соображений. Как бы я хотела вернуться домой!»

Двадцать восьмого августа суд утвердил разводы Ли Холмана и Джилл Эсмонд, и Оливье обратился к актеру Роналду Колману за советом — как организовать свадьбу, избежав пошлой шумихи. Было решено найти небольшой городок, записаться у местного клерка, выждать необходимые по закону три дня и явиться к местному судье.

Сказано — сделано. Однако через три дня, 30 августа, судья Фред Харш объявил им, что срок истекает только в полночь. Он милостиво согласился лечь попозже, предупредив, что церемония будет краткой. Стоял зной, и судья предложил выйти во дворик. Лунный свет освещал жениха и невесту, обратившихся лицом в сторону Англии. За обычной формулой «Объявляю вас мужем и женой» последовало нестандартное восклицание — «Бинго!»[11].

В октябре начались съемки «Леди Гамильтон». Корда не располагал большими средствами и надеялся спять картину за шесть недель. Один и тот же особняк фигурировал в разных эпизодах, бой у Трафальгара снимали на макетах, а общий план оперного театра в Неаполе заменили средним планом королевской ложи — все в целях экономии.

В прошлом Корда снимал с размахом, но это не помешало ему считать «Леди Гамильтон» своим лучшим фильмом. Исключительно тепло приняла фильм и публика — в Америке, в Англии, в Советском Союзе.

Картина не могла не волновать сознательными аналогиями с современностью. Параллель между агрессивными устремлениями Наполеона и Гитлера казалась тем более злободневной, что фашисты планировали вторжение в Англию. Речи Нельсона, который призывал отказаться от уступок агрессору и от сделок с узурпатором, не просто напоминали о крахе политики умиротворения. Его призыв к борьбе, самопожертвованию, верности долгу и родине нашел отклик в душе каждого, кто воевал на фронте или переносил лишения в тылу, кто знал, что война кончится лишь с падением третьего рейха. Авторы фильма суммировали настроения рядовых англичан, и речь Нельсона перед кабинетом министров всегда вызывала восторг в зале.

После войны критики часто обвиняли режиссера в том, что его персонажи очень далеки от реальных Нельсона и Эммы Гамильтон. Сторонники фильма могли бы ответить, что в 1941 году авторы историко-патриотической драмы не могли изобразить героя неврастеником и эгоистом, а героиню — интриганкой. Это отвечало бы, скорее, целям гитлеровской пропаганды, и оценивать картину следует, исходя из замысла автора, характеров, какими они представлены в фильме, и логики изображаемых обстоятельств.