Вижу зелёный!

Она казалась бы воплощением спокойствия, неколебимости, но Толик заметил, как мелко подрагивала золотая цепочка, которая свисала от дужки очков к складкам шеи, и снова уходила вверх и терялась где-то за ухом, в волосах. По этому дрожанию цепочки Толик догадался, что директриса изрядно нервничает.

—      Собрание комсомольской группы 10 «А» класса считаю открытым, — объявила Мила. — На повестке дня — один вопрос? — в ее голосе прозвучала вопросительная интонация, она взглянула на директрису, та утвердительно кивнула, — один вопрос, — на сей раз твердо сказала она, — об исключении из комсомола ученика нашего класса Ивашина Сергея, совершившего уголовный проступок.

—      Преступление, милочка, преступление, — внушительно одернула ее директриса, и опять Толик не понял, как она употребила это обращение.

—      Да, преступление, — согласилась Мила. Она снова оглянулась на директрису и гораздо увереннее закончила: — Кто хочет высказаться?

Толик увидел, как лейтенант милиции Виктор Пронин внимательно рассматривает десятиклассников. Вот он встретился взглядом с Толиком, и брови его удивленно взлетели. Он улыбнулся — видимо, обрадовался, что увидел знакомого человека, и приветливо приподнял руку. Толик ответил ему кивком.

—      А что натворил Сережка? — спросил в это время кто-то из сидевших за первыми столами.

—      У нас присутствует товарищ из милиции, э-э, — директриса пожевала губами, вспоминая фамилию лейтенанта, и тот поспешно поднялся, видимо, опасаясь, что она произнесет его фамилию и это вызовет смех у ребят.

—      Следователь отдела БХСС, — представился он. — Могу вам доложить, что Ивашин в сговоре еще с двумя сообщниками пытались совершить ограбление магазина. Дело следствием в настоящее время закончено и передано в суд.

—      Все ясно, — пробасил Игорь Брагин. — Нечего зря резину тянуть. Ставь, Мила, на голосование.

Толик хотел посидеть, послушать, что скажут о Сергее одноклассники, но теперь он увидел, что все может кончиться в один момент, и решил вступиться.

—      Нет, подождите, — поднялся он. — Что ж это вы, ребята, так легко от своего товарища отказываетесь? Сразу и в преступники записали, и приговор готовы вынести?

—      А это кто такой? — гневно поднялась со своего места директриса. — Почему на закрытом комсомольском собрании у вас посторонние люди?

—      Но ведь это Коваленков, Антонина Аркадьевна.

—      Вижу, что Коваленков. Ну и что?

—      Но он же бывший ученик нашего класса!

—      Вот именно, бывший! Коваленков, выйдите вон!

Побагровевший Толик не знал, что делать. Давно уже не испытывал он такого унижения. Последний раз его выгоняли из класса лет пять назад. Ну да, это было в пятом классе, когда принес подбитого воробья, которого подобрал возле школы. А воробей в середине урока математики ожил, вылетел из парты, куда его спрятал Толик, и стал биться в стекло окна. Окно открыли, воробей вылетел, а вслед за ним вылетел из класса и Толик. Но тогда он был еще пацаном, да и было за что. А теперь при всех, как нашкодившего котенка...

Он шагнул по проходу и зацепился карманом за угол стола. Рванулся — затрещала материя. Этого еще ему не хватало — штаны порвать!

— Антонина Аркадьевна, пусть он останется, — прогудел Игорь Брагин.

—      Я сказала. Коваленков, покиньте класс!

Толик беспомощно огляделся и вдруг встретился взглядом с лейтенантом Прониным. Тот неожиданно пришел ему на помощь.

—      Антонина Аркадьевна, я думаю, ничего плохого не случится, если Коваленков примет участие в собрании, на котором решается судьба его товарища. Тем более, что он комсомолец.

—      Но ведь... Дело это деликатное... И, насколько я понимаю, не предназначено для широкого обслуживания, — несколько растерялась директриса.

—      Извините, но Коваленков знаком с этим делом больше, нежели другие, сидящие здесь, — твердо сказал Пронин,

—      Ну, если так... — недоуменно пожала плечами Антонина Аркадьевна. — А вы как считаете? — обратилась она к работнику горкома комсомола.

—      Милиции виднее, — дипломатично уклонился тот от прямого ответа.

—      Ну, хорошо. Оставайтесь, Коваленков, — милостиво разрешила директриса.

Толик наконец освободил свой карман. Ему, может быть, лучше было бы сесть и помолчать, послушать, что скажут другие, но уж очень задело, как хотела выгнать его из класса эта монументальная Антонина Аркадьевна — ох, как он ее боялся года два назад и как ее еще боятся его бывшие одноклассники! Его раздражало это их безликое послушание и безвольное подчинение. Вот и сейчас она скажет: «Голосуй, милочка», та спросит: «Кто за? Кто против? Принято единогласно». И все. Был комсомолец, десятиклассник Сергей Ивашин, стал беспартийным

преступником. И всем, в первую очередь Антонине Аркадьевне, и Миле, — да, и Миле! — безразлично, как сложится его дальнейшая судьба. Освободились от неудобного, опозорившего их комсомольскую группу, школу...