Вижу зелёный!

Суд обстоятельно разобрался во всем. Ни судью, ни народных заседателей не обманули ни истеричные выкрики Лазарева, ни самооговоры Сергея. Суд установил, что настоящий организатор кражи из магазина Трофимов, а Сергей, догадываясь о растрате, согласился пойти на преступление, думая, что недостачу в отделе матери спишут на них. Поэтому суд воздал всем по заслугам. Лазарева, учитывая, что это уже его третья судимость, признал особо опасным рецидивистом и определил ему наказание пять лет заключения с содержанием первую половину срока в тюрьме, а вторую — в лагерях со строгим режимом; мать Сергея приговорил к трем годам с привлечением к работе на стройках страны (как говорили, на «химию»), а самого Сергея — к двум годам лишения свободы, но, учитывая его несовершеннолетие и причины, толкнувшие на преступление, счел возможным применить это наказание условно. Дело Трофимова, как и предсказывал лейтенант Пронин, пока тот находится в бегах, было выделено в особое производство.

Сразу же после зачтения приговора, прямо в зале суда, Сергея освободили из-под стражи.

Узнав об этом, Толик решил его найти в тот же вечер. Но напрасно допоздна ждал его у тети Лены — Сергей так и не пришел. Уходя, Толик наказал тете Лене, как только Сергей заявится, пусть сразу же придет к нему, днем — на работу, вечером — домой.

Два дня о Сергее не было ни слуху, ни духу. А на третий, как раз перед обеденным перерывом, он появился в цехе. Толик на сверлильном станке просверливал отверстия в губках контактных щечек. Работа двигалась туго. Губки были маленькие, Толик удерживал их плоскогубцами, а они то и дело вырывались и начинали бешено вращаться вместе со сверлом.

—      Подожди, сейчас закончу! — крикнул Толик, не отрывая взгляда от сверла.

Сергей встал рядом с ним и тоже следил, как вгрызается сверло в металл, повинуясь нажатию руки Толика. Вот сверло, преодолев последний слой металла, взвизгнуло и впилось в деревянную подставку. Губка все же вырвалась из плоскогубцев и завертелась, разбрасывая с верстака металлические опилки.

Толик выключил мотор, рукой провернул патрон с зажатым сверлом в обратную сторону, освободил губку, внимательно осмотрел ее, довольно хмыкнул и отложил в сторону, в кучку таких же, уже обработанных.

—      Ты не торопишься? — обернулся он к Сергею. — Хотел вот до перерыва закончить, осталось штук пять.

—      Работай, работай!

Толик кивнул, взял из кучи заготовок новую и опять включил станок. Снова мощно заворчал мотор, Толик взялся за рукоятку и словно слился со станком. Сверло медленно, как будто подкрадываясь, опускалось к детали. Все ближе и ближе... Вот оно чуть коснулось поверхности губки и тут же, повинуясь движению руки Толика, взмыло вверх. Это Толик проверил, точно ли по центру придется отверстие. Все правильно, и теперь уже решительнее Толик повел сверло к детали. Оно вгрызлось в металл, заскворчало, как жарящееся на сковородке сало, погружаясь все глубже и глубже, и наконец проскочило насквозь.

Минуты за две до сигнала на перерыв Толик закончил сверление. Он собирал детали, незаметно рассматривая Сергея. Да, изменился он за эти два месяца здорово. Повзрослел и как-то посерел, словно слетела с него красочная облицовка и обнажился настоящий вид. Помнится, в первом-втором классе его из-за имени звали Серым. Вот сейчас бы это прозвище подошло в самый раз. И похудел он, здорово похудел. И без того длинный, из-за этой худобы он выглядел еще длиннее. Взгляд хмурый, настороженный...

Сергей заметил, что Толик его рассматривает, и еще более насупился.

— Чего рассматриваешь? Давно не видел? — сердито буркнул он и сверкнул глазами.

—      Давно, — добродушно признался Толик и примирительно добавил: — Не ершись.

Он отнес готовые детали на свой верстак, вернулся к Сергею и, глядя прямо в глаза открытым и честным взглядом, положил руку ему на плечо и твердо произнес:

—      Честное слово, дружище, я рад тебя видеть.

Взгляд Сергея несколько потеплел. Он отвернулся и проговорил негромко:

—      Рассказывали мне, как ты за меня на комсомольском собрании на рога лез...

Толик припомнил это собрание, монументальную директрису Антонину Аркадьевну, ее гнев и растерянность, и улыбнулся.

—      Было дело.

—      Говорят, ты из-за меня с Милкой Головановой рассорился.

Толик смутился.

—      Ну, положим, не только из-за тебя.

В это время прозвучал сигнал на обеденный перерыв. К ним подошел Олег, поздоровался с Сергеем и, понимая, что Толик обедать в столовую не пойдет, все же для проформы спросил:

—      Обедать пойдешь, Толик?

—      Нет. С Серегой вот поговорить нужно.

—      Тогда я тебе парочку бутербродов прихвачу. Каких тебе, с колбасой или с сыром?

—      Какие будут, — он оглянулся на Сергея. — Заодно и на Сергея возьми. Он, наверное, тоже не обедал. На́ деньги!

—      Потом отдашь! — отмахнулся Олег.

Он отошел, а они несколько секунд молчали.