Вижу зелёный!

—      Это ты-то волнуешься? — с удивлением спросил Толик и подозрительно посмотрел на Игоря — не разыгрывает ли. Среди одноклассников Игорь отличался своим добродушием и невозмутимостью, или, как говорили ребята, толстокожестью. Недаром в детстве его прозвали «Слон».

Игорь мотнул головой.

—      Ну ничего. В ноябре поеду на республику, увидишь, все равно кандидата сделаю. Или на дорожных. А у тебя как дела?

—      Дела — у прокурора. А у нас — делишки, — старой шуткой ответил Толик.

—      Кстати, о прокуроре, — обернулся к нему Игорь. — Ты ничего не знаешь?

—      Про што звук?

—      Завтра у нас в классе комсомольское собрание. Серегу из комсомола выгонять будем.

—      Серегу? — ошарашенно воскликнул Толик. — Ты сказал — Серегу? Из комсомола?

—      Ну да, — невозмутимо подтвердил Игорь.

—      И ты так спокойно говоришь об этом?

—      А чего ж? Не на стенку же лезть.

—      Да ведь он наш друг! Нельзя вот так, сразу. Надо же разобраться...

—      Вот приходи сам и разбирайся.

—      А пустите?

—      Ну а как же.

Игорь ушел, а Толик медленно побрел к дому, размышляя о том, что услышал.

«Серегу из комсомола... Неужели это Мила?.. Ее затея?.. Вряд ли. Хотя как она тогда на стадионе: твой бывший дружок, каким негодяем оказался. Эх, Мила, Мила! Вот уж чего не ожидал от тебя, того не ожидал».

На другой день Толик отправился в школу. По опыту прошлых лет он знал, что обычно собрания бывают после пятого урока, и подгадал, чтобы прийти именно к этому времени. Но оказалось, что ошибся — в десятом классе в субботу было шесть уроков.

Ребята окружили его, посыпались, как обычно, вопросы о житье-бытье, об играх на первенство республики, о планах и даже о заработке. И когда прозвенел звонок, его не захотели отпустить, затащили в класс и усадили на старое место: средний ряд, предпоследняя парта. Хотя парт, прежних тяжелых деревянных парт с откидывающейся крышкой, уже не было. Их заменили легкие столы из прессованных опилок, покрытых пластиком. А в остальном в классе все было так же. Только не было рядом Сереги Мотыля.

Толик осторожно повел глазами туда, где сидела Мила. И она не сменила свое прошлогоднее место: третья парта в крайнем ряду у окна — пять лет назад он сидел там рядом с ней. Обычная школьная форма — коричневое платье, белый передник и белый кружевной воротничок — не только не обезличивали ее, а будто подчеркивали и стройность, и красоту. Она сидела вполоборота к Толику, ему видно было, как кудрявились на правой щеке завитки ее светлых волос, «завлекалки», как называли такие завитки девчонки в седьмом-восьмом классе.

Она не смотрела на Толика, но, очевидно, чувствовала на себе его взгляд — такая напряженность была во всей ее фигуре. Казалось, тронь ее чуть-чуть, и она зазвенит, как натянутая струна.

В это время в класс вошла учительница истории. Все встали. Встал и Толик, на всякий случай пригибаясь за широкой спиной Игоря Брагина. Но от учительского глаза разве укроешься! Евгения Михайловна, конечно, сразу заметила его.

—      О-о, у нас гости, — немного нараспев произнесла она, когда все сели, и было непонятно, приветствует она это или сейчас попросит Толика выйти из класса.

—      Евгения Михайловна, пусть он посидит! — заранее вступилась за него Лида Морчкова.

Все хором поддержали ее. Только Мила Голованова прикусила губу и отвернулась к окну.

—      А почему вы думаете, что я собираюсь выгнать Кова- ленкова? — вскинула бровь Евгения Михайловна. — Может быть, я рада видеть его не меньше, чем вы. Здравствуйте, Коваленков.

—      Здравствуйте, Евгения Михайловна, — снова вскочил Толик.

— Да ты сиди, сиди. Значит, не забываете нас. Видно, и вправду, старая любовь не ржавеет, — заговорила она, путаясь в «ты» и «вы».

Толик густо побагровел. Ему показалось, что при этих словах учительница взглянула на Милу. Но Евгения Михайловна спокойно продолжала:

—      Тянет в свою школу?

—      Ну еще бы, — оправляясь от смущения, проговорил Толик. — Как-никак девять лет вместе.

—      Ты ведь теперь в вечерней?

—      Да, в одиннадцатом классе, — почему-то захотелось похвастаться Толику, и он скосил глаза на Милу, но та по-прежнему смотрела в окно, словно хотела показать, что происходящее нисколько не интересует ее.

—      Приятно слышать. Ну и как, нравится?

Толик повел плечом.

—      Да ведь всего месяц только. Я еще не пришабрился.

—      Как, как? — удивленно вскинула бровь Евгения Михайловна.

—      Не притерся, значит. Это слесаря так говорят.

Евгения Михайловна рассмеялась.

—      Первый раз такое интересное слово слышу.

—      А у нас в деревне, — прогудел Игорь Брагин, — шабрами соседей называют.

—      Но давайте все-таки перейдем к уроку, — отсмеявшись, сказала учительница. — Дежурный, кого нет в классе.

—      Там на столе записочка.

—      Та-ак. Что задано на дом?

—      Развитие капитализма в России. Реферат и доклады.

—      Хорошо. Кто начнет?

—      Наверное, я, — вздохнула Лида Морчкова.