Вижу зелёный!

Он усадил Надежду на стул, стоящий в коридоре, подошел к комнате с номером 16 на двери и постучал. Дверь открылась неожиданно быстро, словно человек стоял у самой двери и только и ждал, когда постучат. К удивлению Толика, это был Борис Жирнов. Для того эта встреча была тоже неожиданной. Растерянность, удивление, ревность, злость — эти чувства одно за другим промелькнули у него на лице, словно кто стирал широкой рукой одно чувство, а из-под него проступало другое.

Сначала Толик тоже удивился, увидев Бориса, и решил, что ошибся, попав в мужскую комнату, но через голову Бориса, загораживающего ему дорогу, он успел рассмотреть аккуратно, по-женски застеленные кровати, узорную салфетку на столе, бумажные цветы в вазочке и, наконец, куклу на окне. И поэтому когда из-за широко распахнутых дверок платяного шкафа показалось лицо Веры, он уже был готов к этому: он уже догадался, с кем живет Надежда в одной комнате и к кому пришел Борис. Вера только что, видимо, сняла с волос бигуди и начала причесываться: одни кудряшки уже пышно вихрились над ее головой, а другие напоминали завитки некачественного каракуля: крупные, плоские, прижатые к голове и даже словно приплюснутые.

Увидев Толика, она тоже растерялась и вся вспыхнула.

—      Толик, ты? Проходи...

Борис еще больше насупился и загородил дорогу, всем видом показывая, что Толик пройдет только через его труп. Объяснять ему все было бы долгим делом, и Толик просто сказал:

—      Пойдем, Борис, помоги.

Борис сначала недоуменно взглянул на него, но потом, очевидно, решив, что это новая формула извечного мальчишеского «Пойдем, потолкуем», набычился и шагнул вслед за ним в коридор. Лишь увидев сидящую на стуле пьяную Надежду, все понял, и глупая улыбка расплылась по его лицу. Он засуетился, забегал вокруг Надежды. Они подняли ее и повели в комнату.

Вера встретила их откровенно враждебно. Она хмуро смотрела, как Толик с Борисом сняли с Надежды шубку и положили на спинку ближайшей кровати, мохеровую шапку и шарф — на стул. Надежда, покачиваясь, но без посторонней поддержки, стояла посреди комнаты.

—      Что, Толик, — каким-то свистящим голосом произнесла вдруг Вера, — новую подружку себе завел?

Толик усмехнулся. Нет, видимо, тренеры и теоретики футбола свою знаменитую формулу: «Самая лучшая защита — это нападение», —позаимствовали у женщин. Вот и сейчас. Он застал ее с Борисом, а нападает она.

Его улыбка еще больше разозлила Веру.

—      А может быть, ты тут с ней остаться хочешь? — распаляясь, почти кричала она. — Так мы сейчас с Борисом уйдем, создадим вам условия! Располагайтесь со всеми удобствами! Надежда — она добрая, она всех пригреет! Да и тебе не привыкать, одну у своего друга отбил, теперь другую!

Толик нахмурился: шутка уже перешла все границы и превращалась в сплетню. Ему вспомнилось, как в девятом классе они останавливали девчонок-сплетниц цитатой из поэмы Некрасова — они ее как раз тогда изучали, или, как говорится, «проходили»:

Постой, башка порожняя!

Шальных вестей бессовестных

Про нас не разноси!

Трудно сказать, как отреагировала бы Вера на его слова, но в это время Надежда, сделав два неверных шага по комнате, свалилась на кровать, подмяв под себя белое покрывало. Вера метнулась к ней. То ли жаль ей стало покрывала, то ли заговорили в ней дружеские чувства, но она приподняла Надежду, рывком выдернула из-под нее покрывало, откинула его на стул и стала расстегивать на груди у подруги платье. Потом вспомнила о ребятах и оглянулась на них.

— Хоть бы отвернулись, что ли, бессовестные.

Толик сконфуженно пробормотал:

—      Уж лучше мы совсем выйдем.

Они с Борисом вышли в коридор. В общежитии было тихо, только в одной из комнат негромко играла музыка — скорее всего транзисторный приемник или магнитофон.

—      Где ты ее подобрал? — спросил Борис.

—      В депо. Они с Серегой на вечер пришли, ну а она вот... Сергей сам отвести ее не смог, ему обязательно на торжественной части присутствовать надо.

—      Я знаю. Мы тоже туда собираемся.

—      Я так и понял. Только что-то поздновато.

—      Да разве с ними рано придешь! То платье надо погладить, то прическу поправить. На танцы успеем — и хорошо.

—      Тоже верно. Ну, я, пожалуй, пойду. А то ведь прямо из поездки, и дома еще не успел побывать.

—      Я тебя и не поздравил...

—      Ладно, считай, что вот поздравил. Пока!

Он вышел из общежития. Вечерняя мгла совсем уже окутала город, но фонарей еще не зажигали, и только окна домов светились яркими прямоугольниками.

Толик горестно усмехнулся и покачал головой. Это же надо! Две такие встречи! Но хуже всего, конечно, с Милой получилось. И в такой счастливый для него день — день первой поездки!

Нет, надо с ней объясниться. Позвонить? Вон на углу будка телефона-автомата — как раз кстати!

Он выгреб из кармана всю мелочь, при бледном свете, падающем из окна, разыскал двухкопеечные монетки — их оказалось целых три, — вошел в будку, поставил на пол чемоданчик и плотно прикрыл за собой дверь.