Вижу зелёный!

Шофер попросил учительницу выйти из кабины, поднял сиденье, под которым оказался ящик с инструментами, покопался там, достал заводную рукоятку и протянул Игорю. Тот вставил ее в гнездо, поплевал на руки. Шофер торопливо забрался обратно в кабину.

—      Контакт! — подражая летчикам, крикнул Игорь и крутанул рукоятку. Мотор чихнул раз, другой и вдруг зафыркал, загудел.

—      Ура-а! — закричали ребята. — Садись, Игорь, скорее, а то опять заглохнет!

Машина тронулась. Проехали по улице поселка и свернули на совхозные плантации. Теперь справа и слева от дороги тянулись сады, разбитые правильными прямоугольниками, окаймленными лесопосадками из лип и американского клена. Агроном так и стояла на подножке. Наконец, машина свернула с дороги, въехала под тень лесопосадки и остановилась. Спрыгнувшие ребята открыли задний борт, оттащили в тень фляги с молоком и водой, разобрали мотыги. Девчонки тоже попрыгали на землю и охорашивались, одергивая помявшиеся платья и поправляя косынки.

—      Опять один пырей, — разочарованно проговорил кто- то из мальчишек. — Нет ли полегче работенки?

— Вам что, работа не нравится?

—      Работа — до пота, а вот плата — маловата, — деловито ответил Игорь Брагин.

— Вот уж тут ничем вам помочь не могу. И рада бы, — развела агроном руками, — расценки государственные, и изменить их мы не можем, это не в нашей власти.

—      Тогда дайте хотя бы участок полегче. А то тут — сплошной пырей! Разве двести яблонь в день обработаешь?

Агроном спокойно сказала:

— Закончите этот участок, перейдете на семнадцатый. Это третий отсюда. Там будет полегче. А со следующей недели пойдете картошку мотыжить, там и заработаете.

—      А вам разве за работу платят? — снова спросил Толик Сергея.

—      Платят, — подтвердил тот. — Вернее, начисляют, а на руки не выдают. Комитет комсомола постановил: заработанные деньги на экскурсию в Волгоград. Может, и ты поедешь с нами? — оживился он.

—      Я ж работаю. А потом, сам знаешь, первенство республики началось, — с некоторым сожалением произнес Толик. Ему и хотелось бы съездить с одноклассниками, но он уже чувствовал, что прежнего единства нет, что-то их разделяет. И свой он вроде бы среди них, и в то же время чужой. У них свои разговоры, свои цели, интересы, а у него свои.

Ребята разобрали мотыги. Толик тоже взял одну и отошел немного в сторону размять затекшие ноги и посмотреть место работы. Яблони уходили вдаль почти до самого горизонта, словно выстроившиеся в затылок шеренги солдат. Между рядами вдоль и поперек вспахали, видимо, тракторами, а под самыми яблонями, там, где не достали плуги, остались квадраты, поросшие травой, размером примерно полтора метра на полтора. Вот их-то и нужно было обработать мотыгами, вырубить оставшуюся траву.

—      Расставляйте своих ребят, — сказала агроном учительнице. — В каждом ряду по пятьдесят яблонь. Закончите — перейдете в семнадцатый квадрат, это по дороге от этого третий. Там грунт помягче и трава поменьше. Когда за вами машину присылать?

Учительница оглянулась на ребят.

— Марь Сергевна, — закричали они, — сегодня же суббота, короткий день. Пораньше бы надо!

—      Ладно, ради субботы — в час.

—      Ура-а! — завопили все.

— Слышь, Василий? — обратилась агроном к шоферу. — В час приедешь за ними. Поехали в контору.

Она забралась в кабину. Шофер обошел вокруг машины, зачем-то попинал ногою скаты и тоже сел в кабину. На сей раз мотор завелся, что называется, с пол-оборота. Они уехали.

Мария Сергеевна расставила ребят. Толику достался самый крайний ряд, вдоль посадки. Слева от него шел Сергей, за ним — Мила. Те, кому первым выделили ряды, уже активно помахивали мотыгами, растянувшись цепью, словно шли в наступление на врага. Среди зелени деревьев мелькали яркие платьица и косынки девчат и коричневые — и когда только успели загореть! — спины ребят.

—      Раздевайся и ты, а то упаришься! — крикнул ему Сергей.

Толик стянул рубашку, немного стесняясь своего белого тела, он в этом году загорал всего раза два, да и то во время тренировок на стадионе, повесил рубашку на ветви крайней яблони, словно отмечал начало своей работы, взял мотыгу и ощутил радостную силу в руках.

Он размахнулся от самого плеча и глубоко вонзил мотыгу в землю.

—      Не надо так глубоко, можно повредить корни яблони, — заметила ему оказавшаяся рядом Мария Сергеевна. — Срубайте только траву и разрыхляйте землю. И вам полегче будет.

Он кивнул и замахал мотыгой. В минуту квадрат под яблоней стал чистым, Толик выпрямился, подмигнул Сергею и пошел к следующей яблоне. Идти по пашне было тяжело, ноги проваливались, земля набиралась в ботинки, колола и мешала.

—      Ботинки снимем? — крикнул он Сергею.

—      Ноги наколешь, — ответил тот. Но Толик уже стянул один ботинок, бросил его в посадку, потом туда же полетел и второй. Ноги погрузились в землю по самые щиколотки и ощутили приятную прохладу — утреннее солнце еще не успело нагреть землю.

Работа сначала шла легко, но потом то ли трава стала гуще, то ли грунт тверже, но каждая следующая яблоня давалась труднее.