Вижу зелёный!

Мария Сергеевна стала пересчитывать учеников по головам, дошла до Толика, удивилась и сбилась со счета.

— Коваленков! А вы зачем?

— Пусть едет! Он с нами работать сегодня будет, — зашумели ребята.

Учительница пожала плечами, снова начала считать ребят по головам и удовлетворенно кивнула:

—      Кажется, сегодня все пришли.

— Все, Марь Сергеевна! И даже один лишний.

— Хорошо. Голованова, ты отвечаешь за порядок в машине. Чтобы никто не вставал, на борт не садился.

—      Хорошо, Марь Сергеевна.

—      Тогда поехали!

Учительница села в кабину. Машина рывком тронулась с места, так что ребята чуть не посыпались со скамеек друг на друга. Толик подхватил за плечи чуть не свалившуюся на него Милу Голованову, и ему показалось, что она нарочно на какое-то мгновение задержалась в его объятиях, прижалась к нему мягким плечом.

«Показалось», — подумал он, а сердце почему-то застучало гулко и радостно, на душе стало тепло.

А Сергей ругал шофера:

—      Вот салага, с места стронуть не может! А еще доверяют людей возить! Да ему бы не баранку крутить, а корову за рога!

—      Наверное, сцепление плохо отрегулировано, вот и рвет, — заступился за шофера Толик.

—      Сцепление... — проворчал Сергей. — А кто виноват? Сам, поди-ка, и регулировал.

Он продолжал еще что-то ворчать, но Толик его не слушал. Радость раннего июньского утра заполнила его грудь. Давно уже он не чувствовал себя так легко и свободно. Хотелось подняться и подставить себя упругому встречному ветру, встретить его всей грудью. Но он вспомнил предупреждение учительницы, и, хотя не считал себя обязанным подчиняться всем ее приказам, не хотелось подводить Милу, он остался сидеть.

Девчата запели одну песню, бросили, начали вторую и снова не довели до конца, словно подыскивая нужную. Но нужная не находилась, и песни обрывались на первом же куплете, словно поющие сами понимали, что это не то, что нужно. И тогда сидевший у самой кабины Игорь Брагин густым басом запел:

Я сегодня до зари встану!

По широкому пойду полю…

Девчата радостно подхватили:

Что-то с памятью моей стало...

Вступили и мальчишки, и уже пели все, кто сидел в кузове:

Все, что было не со мной, — помню!

Исчезли из песни трагичность и горечь, и звучала она почти бравурным маршем, отвечая настроению молодых и счастливых ребят, радующихся жизни, своему здоровью и прекрасному утру. Встречные прохожие оглядывались на них и невольно ответно им улыбались.

Толик посмотрел на своих соседей. Пели все, даже пасмурный сначала Серега прояснился и подтягивал.

К Толику обернулась Мила и подбадривающе кивнула, дескать, что же ты не поешь, и Толик радостно вступил в общий хор:

Даже не был я знаком с парнем,

Говорившим: «Я вернусь, мама!»

Потом пели и другие песни — дорога до совхоза была длинная, — но ни одна не прозвучала так дружно и задорно, как первая.

В совхозе грузовик остановился возле конторы. Ребята посыпались из машины, девчата остались в кузове. По всему было видно, что это не первый раз так, а стало обычным делом. Одни куда-то скрылись и через некоторое время вернулись, волоча две большущие двадцатилитровые фляги, наполненные под крышку; другие несли буханки свежего, вкусно пахнущего хлеба, третьи направились к стоявшему в стороне сарайчику, оказавшемуся складом инвентаря.

— Пойдем и мы, — дернул Толика за рукав Сергей, — подберем себе мотыги.

Они подошли к сарайчику. Старый дед с седоватой козлиной бородкой визгливо покрикивал на ребят:

—      Не хватай, не хватай сдуру-то! Не шывыряй, бери подряд! Все они хороши. Я кому говорю? Пошто ты все перещупал? Чай, не невесту выбирать. Сколько вас приехало-то?

—      Тридцать шесть, — ответил ему кто-то.

—      Вот тридцать шесть и отсчитывай.

—      А откуда тридцать шесть взялось? — повернулся к Сергею Толик. — Со мной вроде тридцать три было.

— Тихо ты! — толкнул его Сергей. — Надо же про запас иметь. А то сломается, не побежишь за новой сюда.

Они выбрали себе мотыги по руке и заточенные поострее, захватили еще по две штуки для девчат и пошли к машине. Погрузили в кузов мотыги и фляги, залезли сами.

—      Кого ждем? — спросил Толик.

—      Агронома. Она покажет, где работать.

Вскоре из конторы вышла высокая, статная женщина. В руках она держала две сетки-авоськи, в каждой из которых лежало штук по пять полулитровых стеклянных банок.

— Ну что, Мария Сергеевна, — сказала она, обращаясь к учительнице, — будем вчерашний участок заканчивать?

— Вчерашний так вчерашний, — согласилась учительница.

—      Держите, девчата! — передала агроном в кузов сетки с банками.

—      А банки зачем? — спросил Толик.

—      Молоко и воду в поле пить.

Агроном встала на подножку, ухватилась за открытое окно кабины и кивнула шоферу:

— Поехали, Вася, на вчерашний участок.

Тот нажал на стартер. Но то ли аккумулятор подсел, то ли мотор перегрелся, то ли горючее плохо поступало, только стартер гудел, а мотор не заводился.

— А ну дай-ка рукоятку! — соскочил Игорь Брагин.