Вижу зелёный!

— Вот бой-девка! — восхищенно проговорил Олег, подойдя к Толику. — Но и ты, парень, силен, не успел появиться в депо, а уже такую красавицу захороводил! Только смотри, поосторожнее. За ней многие ударяют, особенно Борька Жирнов из автоматного.

—      Знаю, — односложно ответил Толик и, не удержавшись, похвастался: — Мы с ним уже стукнулись один раз.

—      Это когда же? — искренне удивился Олег.

—      Весной еще. В парке.

—      Ну и как?

— Врезал я ему! — улыбнулся Толик приятному воспоминанию.

— Ну, силен! — снова восхищенно присвистнул Олег.

—      Правда, и мне он тогда губу разбил, — честно признался Толик. — Но ему больше досталось.

—      Из-за этой красотки?

—      Нужна мне она, как рыбке зонтик! — отмахнулся Толик и снова начал вырезать железные листья.

Вторая неожиданность была более неприятной. Обедать в деповскую столовую Толик не пошел, у него были принесенные из дома бутерброды. Расправившись с ними, он уселся в уголке отдыха и стал перелистывать свежие газеты. Вообще-то он надеялся «забить» партию-другую в домино, но, как назло, все партнеры сегодня отправились на обед в столовую. И тут в цех заглянул Костя Сергеев.

—      Ты здесь? Пойдем со мной.

— Куда? Что случилось? — сердце у Толика дрогнуло. Первой мыслью было: «Беда с Сергеем!»

—      Там увидишь.

Они вышли из цеха и пошли по коридору. Еще издали Толик увидел, что возле доски объявлений стояло несколько работников депо. Когда они подошли поближе, Толик увидел большой плакат-молнию. Ему бросилась в глаза фамилия Заводного — Корин.

— Читай,— сказал Костя.

Толик быстро пробежал текст глазами: «Несмотря на неоднократные предупреждения… Появился на работе в нетрезвом виде... В результате по его вине поезд на один час четырнадцать минут был выбит из графика... Приказом начальника отделения дороги Корин А.С переведен на работу, не связанную с движением, сроком на один год. В случае повторения...»

— Как же так случилось? — растерянно обернулся Толик к Косте.

—      А вот так, — ответил тот. — Вчера после игры пошли они в ресторан, он и еще пятеро с ним. Там и твой дружок был.

—      Серега?

—      Ну. Напились. Хорошо еще, в вытрезвитель не попали. Вернулись в Рузаевку под утро. А Заводному в пять в поездку. Ну, на контроле и засекли. Пока другую бригаду вызывали, поезд из графика выбился. Да дело не в этом. Могло быть и хуже.

—      Куда ж хуже-то!

—      А вот туда. Не засекли бы их — а и такое бывало и поезд, и себя мог бы угробить.

Они отошли в сторону.

—      Что же теперь делать? — спросил Толик.

— А что делать? Годик в слесарях походит, может, одумается. А вот из команды его, наверное, выгнать придется.

—      Как выгнать? — испугался Толик.

— А вот так. Он же играет теперь через пень-колоду. Да к тому же и сам пьет и других спаивает. В общем, сегодня в пять вечера в красном уголке собрание команды. Там с ним и поговорим. Может, выступишь?

— Да что я! — взволнованно воскликнул Толик. — Без году неделя в команде. Есть поавторитетнее меня.

— Ну-ну. Все-таки подумай.

— А он придет?

Костя усмехнулся.

—      За руки приведем.

Костя ушел, а Толик вернулся в цех. Там уже все собрались после обеда и обсуждали приказ начальника отделения. Особого спора не было, в основном, все были согласны с тем, что приказ правильный.

— Ты пить-то пей, — подвел итог Иван Алексеевич, — да дело разумей. А не можешь — не лезь в бутылку. Это же последнее дело — на работу пьяным приходить. Тем более в поездку. И сам угробишься, и других угробишь. Он женатый? — неожиданно спросил Иван Алексеевич Толика.

— Вроде нет. Я точно не знаю, — растерялся тот.

—      Если не женат, то это лучше. А то по карману его этот перевод здорово ударит. Сразу рублей на сто помене зарплата будет. Да и тринадцатая, считай, улыбнется.

В разговор вмешался Михаил:

—      Как же так получается, Иван Алексеевич? Вот вы утверждали, что слесарь — это первейшая профессия на земле. А тут его за пьянку в наказание, — слышите? в наказание! — из машинистов в слесаря переводят. Как это понять?

Мастер в раздумье погладил себя по голове, а потом хитро улыбнулся.

— Так ведь я не говорил, что высшая, а первейшая. То есть с нее все другие профессии начинаются. Кто говорит, конечно, машинист выше. Вот ваш Корин-то и занесся высоко, да сорвался. А его снова на первую ступеньку: начинай сначала. А вот, скажем, начальник депо проштрафился, его куда? В машинисты. Ну, а ежели министр? В начальники дороги сымут. Для нас с тобой начальник дороги — вон какая шишка, шапкой не добросишь — а тут тоже в наказание. Вот так-то, милый голубь.

—      Ну и хитер ты, Иван Алексеевич, — покачал головой Михаил. — Вон как выкрутился.

Мастер снова довольно погладил себя по коротко остриженным волосам.

— А министра все равно в начальники дороги не разжалуют, — возразил Толик. — Министр он и есть министр.

—      Это вы, молодежь, так считаете, — ответил ему Иван Алексеевич. — А на моей памяти шишки и поважнее министров слетали. И куда летели! Аж на Колыму! Или на тот свет.

—      Так это когда было!