Визионер

Из фразы на подзабытом английском Самарин выловил только «бурбон». Ну да, Нечаев же в Америке прожил последние несколько лет. Видимо, оттуда такой странный этикет, нетипичный гардероб и внешность. Митя уселся за свой стол и с интересом начал рассматривать визитёра.

Купец первой гильдии Нечаев меньше всего походил на типичного русского купца. Худой, темноволосый, подтянутый, гладко выбритый. Одетый в чёрный кожаный плащ, он, скорее, напоминал пресловутых bootleggers[56] из голливудских кинокартин. Образ отлично дополняла дежурная белозубая улыбка и ярко-синие глаза – холодные и бесстрастные, словно незамёрзшая Москва-река. Такие поглотят без остатка, даже булькнуть не успеешь. Интересный человек. Умный. Проницательный. Опасный.

«Будет угрожать, потом предлагать взятку. Или наоборот», – подумал Митя. Вслух же произнёс:

– Как вам наверняка уже известно, ваша дочь Полина сегодня была задержана в театре.

– Наслышан. Восхищён и возмущён, – ответил Алексей Кириллович и закинул ногу на ногу, поправив плащ и «нечаянно» продемонстрировав край поясной кобуры.

– И что же больше? – любезно поинтересовался Митя, откинувшись на спинку кресла и так же «ненамеренно» проведя рукой по сюртуку слева, где под мышкой пряталось табельное оружие.

Нечаев оценил жест и понимающе улыбнулся.

– Видите ли, ситуация и правда… нетривиальная. А я деловой человек. Ценю время и деньги.

– Не сомневаюсь.

– Но… – Нечаев поменял ноги, и кобура застенчиво скрылась за полой плаща. – Вы не были в Северо-Американских Штатах?

– Не довелось.

– Интересная культура. Совершенно другой менталитет. Люди совсем не берут взяток, можете себе вообразить?

– Представьте себе – могу.

«Приценивается, – подумал Митя. – Пробует на зуб. С краешка».

– Их подход поневоле вызывает уважение. Особенно когда через годы возвращаешься домой, в родные и крепкие объятья мздоимства и подкупности. Такой контраст…

Митя молча слушал. Нечаев задумчиво покачал головой и тут же подобрался, сменив тон на практичный:

– К делу. Что вменяют в вину моей дочери?

– Пока лишь участие в беспорядках. Сомневаюсь, что она нанесла сколь-либо серьёзные увечья мужчинам. Но вот мадам Франк, с которой ваша дочь, скажем так, убедительно побеседовала, может выдвинуть обвинения. Сейчас мадам и её муж находятся в больнице и не в состоянии делать какие-то заявления. Но, немного зная их лично, я полагаю, непременно обратятся.

– Ясно. Побеседовала, значит. С телесными повреждениями?

– К счастью, нет. В убытках – порванное платье и некоторое… публичное унижение.

– Сколько вы намерены тут её продержать?

– По закону – можем до двух суток, пока судья не определит меру наказания. Учитывая, что это её первый раз, думаю, ваша дочь отделается небольшим штрафом. Если не будет иска от мадам Франк…

– Не первый, – махнул рукой нетипичный купец. – В Штатах похожая процедура, просто хотел уточнить.

«А она та ещё рецидивистка», – с некоторым сочувствием к Нечаеву подумал Митя, но вслух сказал:

– Международного обмена сведениями с американскими ведомствами нет, так что для наших органов правосудия ваша дочь – добропорядочная барышня, которая слегка… погорячилась. Поверьте, судья будет снисходителен. Но вы, конечно, пришлёте защитника, который может…

– Нет. – Нечаев ответил мягко, с улыбкой, но так категорично, что Митя оторопел.

– Нет? Не будет адвоката? Вам безразлична судьба дочери?

– Ну что вы. Она – мой единственный и горячо любимый ребёнок. Особенно с тех пор, как нас покинула её мать. Но мы давным-давно заключили сделку. И до сих пор тщательно соблюдали её условия. Сейчас я их тоже не нарушу, и Полина прекрасно об этом знает. Поэтому и не звонила мне. Я сам приехал.

– Вы не проясните, что за сделка? – Мите казалось, что он уже раскусил все «сюрпризы» Нечаева, но купцу в очередной раз удалось его удивить.

– О, это довольно простой business contract[57]. Видите ли, Полина с ранних лет демонстрировала стремление к свободе во всех её проявлениях. И мятежная атмосфера Америки как нельзя лучше удовлетворяла эту потребность. Первая поправка там неизменна уже более века. Я сказал дочери, что она вольна взять свободы столько, сколько пожелает, я не буду чинить препятствий. Но за каждую совершённую ошибку, за каждый проступок она будет нести полную ответственность, по закону, не полагаясь на мои связи и деньги.

– Это крайне… нетрадиционный метод воспитания.

– Зато рабочий. Поверьте, я насмотрелся вволю на избалованных родовитых отпрысков, из которых вырастают бездельники и прожигатели жизни. Моя дочь не такая. Она не идеальна и совершает ошибки, но умеет их признавать и выходить из любой ситуации сильнее и умнее, чем прежде. Поверьте, даже если я разорюсь или внезапно покину этот мир, она не пропадёт.

«Точно не пропадёт», – подумал Митя, вспомнив Полинины умения и увлечения. Вслух же засомневался:

– И вы никогда не нарушали условий контракта?