Визионер

Эксперт. Дед. «А что, если это Зельдес? Тот немногословный оценщик из Аукционного дома?» – мелькнула вдруг мысль. Возраст подходит. И профессия смежная. Правда, у Зельдеса нос слишком выдающийся, а у этого на картинке совсем заурядный. Но вдруг? Язвицкому, как известно, верить нельзя. Ни словам, ни поступкам.

– У этого эксперта в доме Франка был с собой артефакт? – спросил Дмитрий.

– Нет. И не забудьте послание для Полечки. – Владимир подтолкнул к сыщику сложенный лист бумаги и улыбнулся во все тридцать два… точнее, уже тридцать один зуб.

Митя молча забрал то и другое и вышел. Несколько часов разговора с Язвицким испортят настроение любому. В такой атмосфере даже молоко бы скисло в секунду.

Сыщик развернул записку, борясь с желанием порвать её на мелкие клочки и тут же выбросить в мусор.

«…И в пролёт не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметённый карнавал
растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг»

[59].

Ты посмотри, какой виршеплёт. Неужели сам сочинил? Лучше бы на допросе так красиво излагал обстоятельства своей жизни. Или в стихах есть тайное послание? Ладно, подождёт. Не решив пока, что делать с запиской, Митя положил её в карман.

Внезапный визит к Зельдесу не принёс особых результатов. Посмотрев на эксперта вблизи, Дмитрий убедился, что с образом «мифологического» деда и ночного посетителя Франка тот не имеет ничего общего. Да и в конце апреля Зельдеса в Москве не было. Сам оценщик на портрет старичка отреагировал вяло: «Не знаю, не видел». А вот рисунок из тайника Ирины Витушкиной заинтересовал его больше: «Крайне умелая рука». Из уст молчуна Зельдеса это звучало как наивысшая похвала.

Пробегав весь день, к вечернему дежурству Митя вернулся на службу и поднялся к «тайной комнате». Чтобы скоротать время, прихватил дневник Ольги Лопухиной. Давно уже пора было с ним ознакомиться.

У двери на стуле сидел Семён и вслух читал коту статью из «Московского листка» про скандальное театральное представление. Карась слушал очень внимательно. Но только ли он? Судя по громкости голоса, декламация предназначалась и для гостьи за дверью.

– Смена караула, – объявил Дмитрий и протянул Горбунову рисунок, полученный от Владимира. – Ориентир тебе для поиска. За достоверность ручаться не могу, но что имеем. Этот якобы эксперт связан с Франком и Язвицким. И мне кажется, что он и есть наш неуловимый старик. Студент на мосту сказал, что художник всегда был в перчатках, а Язвицкий – что эксперт прятал руки. Думаю, это не случайное совпадение. Твои уличные агенты пока никого не приметили?

– Ищем. С картинкой-то сподручней будет. Ты до утра тут?

– Нет, ночью Лев сменит. Надеюсь, хоть сегодня посплю дома.

– Ну, удачного дежурства. Пойдём, Карасик.

Митя постучался и вошёл в комнату. Теперь она ещё больше напоминала обжитой гостиничный номер – тапочки, одежда, косметика на бюро, пустые тарелки… Полина в халате, забравшись с ногами в кресло, пила какао и листала очередной справочник. Заметив некоторую Митину обескураженность, она ехидно прищурилась:

– Вот и я думаю, что это мало похоже на заключение. Зачем вы меня тут держите? Меня ведь даже не допрашивают.

– Вам скучно?

– Мне есть чем заняться. И всё-таки… Давайте, спросите меня, как я связалась с таким неподходящим человеком, пошла, как это говорят, по наклонной дорожке. Мораль прочитайте. Выясните, где Володя был и что делал, с кем дружил, а кого ненавидел. Вам ведь это интересно?

– Не думаю, что в такой беседе будет толк.

– Почему же? Самый удобный момент, чтобы сказать: «А я вас предупреждал!»

– Сейчас я понимаю, что это было бессмысленно. Ваш отец прав. Вы взрослая барышня и сами несёте ответственность за свои решения. Вот. – Митя вытащил из кармана записку. – Владимир просил вам передать.

Девушка стремительно схватила бумагу, развернула и начала читать. Сыщик внимательно следил за реакцией. Брови у Полины взлетели вверх, сошлись к переносице, потом она грустно улыбнулась, прикусила губу… Глаза у Нечаевой заблестели.

– Вот теперь я убедился, что допрашивать вас бесполезно.

– Почему? – буркнула Полина, не отрывая взгляда от записки.

– Влюблённая женщина никогда не сдаст своего мужчину. Даже если он сущий дьявол. Доброго вечера.