Визионер

– А здесь металлическая мастерская.

В следующей комнате крепкий юноша гнул из железных прутов что-то похожее на гигантскую паутину.

– Что он делает? – спросил Митя.

– Да кто ж его разберёт. Может, ловушку для мух, а может, модель мироздания. Сами спросите.

Но юноша так вдумчиво пыхтел, что Самарин не рискнул отвлекать его от дела.

– Я не понимаю, – озадачился сыщик. – Говорите, что вы художники, а тут дерево, металл…

– Типичная ошибка обывателя. Смотреть прямо и двухмерно. Искусство не на плоскости, оно вне её. Его нельзя уместить в рамки, как это делают мазилки из училища. Вот, к слову. – Язвицкий открыл очередную дверь. – Тут мы развиваем расширенное смотрение путём медитации и общения с природой.

Большая зала утопала в растениях, а пол был устлан китайскими соломенными циновками. На створке распахнутого окна мелодично позвякивала странная конструкция из тонких стеклянных трубок.

– Медитация – лучший метод расслабиться и отрешённо наблюдать за происходящим. У вас взгляд периферический, а у меня сферический. «Глаз мой огромен! Многогранен! Он зрит вперёд, назад, налево, вправо!» Увлёкся. Себя цитирую. В общем, ничто так не помогает работе воображения, чем акт медитации.

«Ну, точно секта. Практикуют групповые оргии», – решил сыщик. Как ни странно, Язвицкий сегодня на сектанта или фанатика совсем не походил. Наоборот, был серьёзен, почти не зубоскалил и не отпускал скабрезных шуточек. Было заметно, что своим детищем он по-настоящему гордится.

– Ничего противозаконного? – на всякий случай уточнил Митя.

– Если вы считаете преступными мыслительный процесс и тренировку дыхания, то мне искренне жаль органы правопорядка. Текстильный цех.

Комната была завалена разнообразным тряпьём, среди которого почти потерялись три барышни. Дмитрий присмотрелся к разбросанной одежде – попадались и рваные обноски, и вполне приличные вещи.

– Володя, Володя, – защебетали девушки. – Мы почти закончили твой костюм для премьеры!

– Пчёлки мои! – расцвёл Язвицкий. – Ну, показывайте.

Барышни разложили на широком столе одеяние, похожее на рыболовную сеть, украшенное бумажными фантиками, аппликациями в виде кошек, железными цепями и колокольчиками.

– А шуба как же?

– Красим, красим ещё!

Овчинная шуба на манекене отливала золотом и лазурью.

– Красьте, жужелицы мои. Мы решили спектакль поставить, – пояснил Язвицкий сыщику. – Реквизита много требуется, старьёвщики постоянно приносят. В конце сентября премьера, я в главной роли.

– И кого играете? – Митя разглядывал несуразный наряд, не в силах представить хотя бы примерную фабулу постановки.

– Ну очевидно же – Диоса Чудотворца.

Изучению биографии Святого Диоса Самарин в церковной школе посвятил немало времени. Ни кошек, ни колокольчиков, ни тем более золотых шуб в жизнеописании великого мага ему ни разу не встречалось.

– А вы приходите на премьеру. Вдруг понравится.

«Ох, сомневаюсь», – мрачно подумал сыщик, но на всякий случай кивнул.

– Скульптурный цех. – Владимир пригласил сыщика в очередную комнату.

В небольшой мастерской отчётливо пахло кислым хлебом. Подсохшие буханки были свалены грудой на полу. Серьёзная барышня в комбинезоне брала из большого таза размокший мякиш и лепила его на хлебную скульптуру. В очертаниях угадывалась фигура сидящего человека с протянутой рукой.

– Как называется ваше… произведение? – поинтересовался Митя.

– Подаяние, – буркнула барышня. – Не отвлекайте, пожалуйста.

Язвицкий прижал палец к губам и на цыпочках вышел, потянув сыщика за рукав.

– Я вам лучше живописную мастерскую покажу. Там более традиционно.

«Куда уж традиционнее», – опешил сыщик в следующем помещении, хотя уже дал себе зарок ничему не удивляться.

– Дыр бул щыл![42] – проорал стоящий на рояле человек, измазанный синей краской. Посмотрел на вошедших и с криком «Та-бу-э-шит!» плюхнулся вниз, на расстеленные матрасы, накрытые холстом. Судя по отпечаткам, попытка была уже пятой или шестой. Человек удовлетворённо оглядел свежий след и вновь забрался на рояль. Критически осмотрел картину сверху.

– Ссакууи? – Он задумчиво наклонил голову. – Зарья? Качрюк! Красный! Красный!

Бородатый мужичок, неприметно стоящий в углу, молча взял ведро с нужной краской и одним резким взмахом вылил на синего.

– Убеш щур! – обрадовался тот. – Скум!

Случился очередной плюх, и холст обзавёлся красным отпечатком.

– Мощь! Талантище! – восхитился Язвицкий. – Далеко пойдёт!

Совершенно очумевший от экскурсии сыщик, дойдя до кабинета Язвицкого, впал в некоторое оцепенение. Что там ещё может обнаружиться? Сиреневый крокодил? Плюшевая дыба? Горизонтальный самовар? Тридцать метров сметаны? Тьфу, да что за нелепые метафоры лезут в голову? Этот их абсурдизм, кажется, заразен.