Визуальная культура Византии между языческим прошлым и христианским настоящим. Статуи в Константинополе IV–XIII веков н. э.

На этой миниатюре Прорицание получает двойной смысл. Во-первых, ее фигура отсылает нас к идее, что момент, когда император получает корону, связан с другим моментом, находящимся в будущем. Начало каждой новой эры ознаменовано неотвратимым приближением следующей эпохи; императоры должны всегда заглядывать в будущее. Ветхий Завет уступает место Новому, Давид – Христу, а Константин VII – Роману II. Получается, что на этом изображении Прорицание создает саму структуру, на которой покоится нарратив императорского правления, идет ли речь о македонской династии или любой другой. Во-вторых, Прорицание становится необходимым дополнением императорской власти, и эта тема звучит как в «Кратких заметках», так и в «Патрии». Императору нужны средства для расшифровки пророчеств, поскольку от этого зависит его собственное будущее и будущее его народов. Для такой задачи наилучшим инструментом является мудрость, и об этом не раз говорится в патриографиях. Однако на этом изображении Прорицание изображено в гораздо более активной и доминирующей позе, нежели Мудрость. Ее рука, протянутая к плечу императора, указывает на соответствующую надпись. Фигура Прорицания изображена на самом верху оси, направленной на императора, в то время как Мудрость находится внизу и в отдалении. С точки зрения позы именно Прорицание выглядит самой важной фигурой в этой триаде.

Итак, императору приписывалась способность к прорицанию. Множество примеров этому можно отыскать в патриографиях и хрониках (подробнее см. главу 3), однако самые яркие иллюстрации обнаруживаются в так называемых «Оракулах Льва Мудрого». Этот сборник ямбических стихов и иллюстраций, в котором предсказывалась судьба нескольких императоров и самого Константинополя, пользовался большой известностью в середине XII века и во многом относился к тогдашней правящей династии Комнинов. К концу XIII века комплект иллюстраций более-менее сформировался, и к существовавшему корпусу добавили еще несколько греческих стихотворений. После падения Константинополя «Оракулы» циркулировали во множестве рукописных копий, и некоторые из них были роскошно проиллюстрированы [Stephenson 2003: 99][91]. И хотя автором текста, вероятно, был не император Лев VI, «Оракулы» и другие книги о прорицаниях приписывались именно ему [Antonopoulou 1997: 23]. Едва ли это объясняется недопониманием или случайностью. Для людей того времени казалось весьма логичным, что римский император был наделен даром прорицания – или по меньшей мере старался предвидеть будущее.

«Патрия»

В «Патрии», как и в «Кратких заметках», подчеркивается важность пророческих видений и необходимость их корректной расшифровки[92]. Составленный в конце X века, этот текст состоит из трех основных разделов: рассказ о легендарном основании Византии вплоть до времен Константина Великого, рассказ о статуях и зданиях города и рассказ о строительстве собора Святой Софии в эпоху Юстиниана I. В каждом из них легенды переплетаются с фактами, однако их ценности это не умаляет. И действительно, сам спектр упомянутых в тексте объектов и событий позволяет увидеть Константинополь глазами компиляторов и читателей этой книги – во всей его текучести, яркости и порой противоречивости. Как и в «Заметках», город здесь предстает вечно изменчивым. Кроме того, как мы увидим, чужакам разрешается жить в Константинополе и подвергать его манипуляциям с определенными последствиями. В настоящем разделе мы рассмотрим статуи, перечисленные и описанные во второй книге «Патрии», но иногда, при необходимости, будем обращаться к первой и третьей книгам.

Вторая книга «Патрии» по большей части состоит из материалов «Заметок», приведенных с некоторыми изменениями [Patria 1998: xiv]. Она начинается с описания мест и объектов на букву альфа. Эти пассажи были позаимствованы из работы писателя VI века Иоанна Лида. В первой главе рассказывается о регионе под названием Адиобена, а в главах со второй по четырнадцатую упоминаются статуи (agalmata). Нет указания, что эти статуи находятся именно в Константинополе, но, поскольку пятнадцатая глава посвящена Августеону, а далее мы перемещаемся в другие точки столицы, трудно представить, что в предшествующих главах речь идет не о Константинополе. Очевидно, редактор(ы) «Патрии» счел (или сочли), что эти конкретные фрагменты из Иоанна Лида годятся в создаваемую им (или ими) патриографическую подборку. Рассмотрим их, чтобы понять, какими предстают статуи в письменном дискурсе, связанном с городом.

Главы 2-14 – это просто мечта иконографа. Вот, например, отрывок из главы 2: