Вкус жизни

…Я худо-бедно пока передвигаю ноги самостоятельно, а моя подруга по несчастью уже не может идти сама. Сначала еще пыталась держаться за стену, потом ноги у нее подкосились, и она обратила на меня глаза раненой козочки. «Обопрись на меня», – прошу ее. Вместе мы добредаем до палаты. Там ее подхватывают другие женщины. Это истязание организма еще не страшное, потому что кратковременное и дает какое-то облегчение.

…Потом я начинаю ощущать странную потребность уйти от себя, убежать. Гонит не боль, а состояние организма, когда ни минуты не можешь ни сидеть, ни стоять, ни лежать, когда не знаешь, что предпринять, чтобы загасить, ослабить ужасно неприятное, тревожное ощущение постепенной гибели твоей плоти. Страх зарождается в самой сердцевине моего существа, начинает угрожающе нарастать, охватывая все большие участки моего тела. Вибрирующие волны темного ужаса и боли накатывают на меня и уже не покидают… Ни с чем не сравнимые ощущения.

Это не кратковременная знакомая острая боль, это необъяснимое словами состояние угасания жизни, когда каждая клеточка моего тела борется – и неизвестно, победит или отомрет… И я все это чувствую. Неясно, что происходит, чем закончится. Внимаю каждому своему вздоху, потому что дыхание теряется. То кажется, что душа вот-вот отлетит или сойду с ума, то боюсь, сомлев, свалиться на пол и умереть, не приходя в сознание. Прослушиваю весь организм, улавливаю малейшие изменения. Отчаяние, страх и усталость сковывают тело и разум.

Мечусь, как медведь в клетке, не находя покоя. Кажется, если остановлюсь, то упаду и не встану, так и буду корчиться, пока не погибну. Как тень я брожу по коридору и шепчу: «Господи, дай мне осилить… еще, еще дай сил… Боже, когда это закончится, когда!?.. Господи, дай выжить, помоги…» В голове никаких мыслей, кроме одной: как выдержать это жуткое зомбирование. Я уже не человек. Я просто комок нервов, стремящийся пережить страшно длительное мучение. Страх нависает над моей койкой, спешит за мной в туалет, в тупик коридора, где я хожу туда-сюда в мокрой от холодного пота «ночнушке» и в халате «внакидку».

Не хочется выставлять на общее обозрение свои страдания. У всех своих хватает. Опять ухожу в глухой коридор и там мечусь от стены к стене, кручусь на месте, сжав локти, меряю шагами ненавистный, но спасительный «отросток». Больно дрожит каждая клеточка моего тела, особенно болезненно чувствую умирание клеток рук… От лекарства должны гибнуть только клетки опухоли. Почему я чувствую боль по всему телу? Боже мой! Они заполонили меня целиком?!..

Я машинально растираю предплечья, словно пытаясь их согреть. Я понимаю, в однообразии, в монотонности и бесконечной длительности саднящей боли – самое трудное, угнетающее. Кажется, что короткую, но сильную боль пережить легче, а эта медленно, но все равно уничтожает… На меня словно навалилась непосильная ноша, которую я обязана нести, не имея возможности бросить, ослабить. Сознание неизбежного гибельного конца убивает. Нервная боль не отступает, накапливается и истязает с неподвластной мне постоянностью. В голове никаких мыслей. Я – никто. Я – сгусток страха.

Невыносимо давит зловещая, угрюмая тишина ночного коридора. Подхожу к молельной комнате. Порога не переступаю. Через стеклянную перегородку вижу и слышу молящихся женщин. Поражаюсь страстности, истовости их молитв, коленопреклоненному смирению. Одна так вовсе в состоянии молитвенного экстаза. Насколько сокровенно здесь выражение собственного «я», подражать ему невозможно…

Говорят, перед лицом смерти человек меняется. В его душе появляются трагедийные интонации. Рвутся нити жизни, связывающие его с Космосом. Он вспоминает наиболее яркие или тяжелые страницы своей биографии… Вряд ли. Выжить он пытается, а не вспоминать.

Понимаю, что многие в молельной комнате уверовали в Бога только после операции. Они из заново родившихся, вернувшихся к новой жизни, не торопившихся ни в рай, ни в ад. Кощунственно прозвучали в голове знакомые с детства слова: «Лучше убедить, чем принудить». Пытаюсь вникнуть в смысл слов молитв. Он не доходит. Улавливаю только отдельные слова. Вошел мужчина. Он единственный среди женщин. Узнаю его. Заядлый курильщик. У него рак гортани. Он из числа безнадежных. Тихий и смиренный. Встал на колени. Покаянно целует крест. Последняя надежда… Каким он был до этого… упрямым, безвольным? Мелькает короткая мысль: «Женщины сюда попадают в основном по причине несчастливой жизни, а мужчины – по глупости и слабости характера. Из-за курения. И все равно его жалко…

Пытаюсь читать надписи у входа в молельню. Строчки плывут перед глазами, мозг не воспринимает смысла слов. Я не могу сосредоточиться, не могу стоять на одном месте. Меня снова мотает по коридору. К маленькому алтарю подходит священник, говорит что-то религиозное, очень доброе. Но слова современные. Слышу: «смерть – момент примирения… спасения».