Власть и идеология в России: от провиденциализма и революционного мессианства к современным реалиям

Идеологические концепты, образы и символы православного царства, созданные в период правления Ивана III, Василия III и, особенно, Ивана IV подтверждали и усиливали церемонии венчания русских монархов на царство, их иллюстрировали изображения на дверцах царского места в кремлевском Успенском соборе, в официальном Государевом родословце 1555 г., они нашли отражение в Воскресенской летописи, Степенной книге, Великих Минеях Четиях, а также вошли в дипломатические документы.⁶¹ Составленная в царствование Ивана Грозного «Книга Степенная царского родословия» обобщала и подводила определенный итог большой идеологической работе, направленной на укрепление власти. Были найдены понятные и действенные для средневекового человека аргументы и образы, возвеличивавшие институт самодержавия и объективно работавшие на укрепление российской государственности. В «Степенной книге» найденная аргументация достигала наивысших пределов. Ее составители приравнивали московских государей к апостолам, объявляли их святыми и равными Богу в своих властных земных полномочиях. «Иже существом телесным равен есть человекам царь, – указывалось в Степенной книге, – властию же достойнаго его величества приличен вышнему иже надо всеми Богу; не иметь бо высочайша себе на земле».⁶² Владимир Святославович и Владимир Мономах были названы в Степенной книге царями, царями, подобно Ивану Грозному, назывались и его предшественники на престоле – московские государи: Иван III и Василий III.

В царствование Ивана IV был предпринят выпуск еще одного официального издания, вошедшего в историю под названием «Лицевой свод Ивана Грозного», состоявшего из 10 томов. Первые три тома были посвящены всемирной, а остальные семь – русской истории. С 1568 по 1576 годы мастера книгописанной мастерской при соборе Покрова Богородицы в Александровской слободе трудились, создавая этот уникальный памятник русского летописания. Каждая его страница была украшена миниатюрами, общее количество которых достигало 16 тысяч. Визуальный ряд, связанный с сюжетами из всемирной и российской истории усиливал идеологическое воздействие этого издания. Оно не только свидетельствовало о возросших возможностях Московского государства, но и призвано было повысить интерес к содержащемуся в своде материалу, усилить эмоциональное воздействие на человека, которому была оказана честь ознакомиться с этим уникальным рукописным шедевром.

Созданный идеологический нарратив нашел широкое применение в дипломатической переписке и дипломатическом протоколе. Переписка Ивана IV с иностранными монархами отличается большим своеобразием, подчеркиванием собственного превосходства, указаниями на несовершенство власти своего адресата и разного рода поучениями. «Мы от Августа кесаря родством ведемся» с гордостью писал Грозный шведскому королю.⁶³ Он также замечал ему: «Если бы у вас было совершенное королевство, то отцу твоему архиепископ и советники и вся земля в товарищах не были бы».⁶⁴ Он все время подчеркивал, что российский монарх – это самодержец и правитель по Божьему изволению, а не человеческому хотению. Обращаясь к послам Стефана Батория, царь гордо замечал: «Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси, по Божьему изволению, а не по мятежному человеческому хотению».⁶⁵ В грамоте 1560 г. содержится такое поучение польскому королю Сигизмунду II Августу: «Всем государям годится истинно говорить, а не ложно, светильник бо телу есть око; аще око темно бывает, все тело всуе шествует и в стремнинах разбивается и погибает».⁶⁶