Власть над миром. История идеи

Международное право должно было стать, по их убеждению, гораздо менее веским фактором в международных отношениях. Лига стремилась к «юридификации» международной жизни в попытке создать долговременные законы поведения государств и заморозить территориальный статус-кво, установленный в Версале. В нацистском органицизме, где мировая политика считалась постоянной борьбой за выживание, такое было невозможно. Нельзя рассчитывать, что государства откажутся от роста путем завоеваний, точно так же, как нельзя запретить расти цветку; нельзя ожидать, что страны будут поступать, как им говорят юристы, к чему стремятся сторонники арбитража и новой Постоянной палаты правосудия, поскольку «общей меры справедливости» не существует. Закон, как в Третьем рейхе, должен проистекать из воли народа, выражающейся в политике его правительства[220].

Нацисты унаследовали из старой германской философской школы идею, характерную для консерваторов XIX в. из разных стран, что вместо того, чтобы пытаться подчинить национальные государства интернациональному контролю, лучше сосредоточиться на индивидуальном государстве, воля и автономия которого священны. В экстремальных проявлениях это привело некоторых немецких юристов к отрицанию даже возможности существования международного права – отрицанию, которое с середины 1930-х гг. стало набирать силу как расистское видение права. Если политика – это борьба между расами, каждая из которых существует в рамках собственного государства, то между ними не может быть ничего общего. Каждое государство в такой философии создает собственную концепцию права. Отсюда следовало и то, что договоры соблюдаются, только пока это в интересах стран-участниц: на самом деле они не более чем «клочки бумаги», как утверждал в газете германский юрист, которым нельзя позволять брать в заложники целые нации. Или, как выразился еще один юрист, «общепризнанные международные юридические принципы и традиции признаются Германией только в том случае, если совпадают с представлениями немецкого Volk [народа – нем.]»[221]. Если политическая принадлежность определяется по крови, границы не играют большой роли, поэтому этнические немцы в Польше или Чехословакии подчиняются в первую очередь не этим государствам, а рейху. Нацистские юристы активно пропагандировали эту точку зрения не только потому, что она являлась инструментом воздействия на политические организации, представлявшие этнических немцев по всей Восточной Европе, но также и потому, что надеялись использовать ее как аргумент давления на правительства соседних стран, стремясь получить право управления этими меньшинствами и возможность вмешиваться во внутренние дела соседей.

По мере формирования подобных идей Лига переставала быть организацией, отражающей интересы Европы в целом, и становилось одной из сторон в идеологической войне. Германия вышла из Лиги Наций вскоре после того, как нацисты пришли к власти, однако раскол не был окончательным – он усилился только после выхода фашистской Италии. Еще в 1936 г. британские тори считали, что Германия может вернуться в Лигу и что спор с Муссолини по поводу Эфиопии можно разрешить. В следующем году это стало невозможно. Британское и французское правительства утратили веру в Лигу, а две главных фашистских державы объединились в самопровозглашенную Ось. Муссолини заявил, что Италия выйдет из Лиги в конце 1937 г., и назвал Лигу «шатающимся храмом»; немецкое правительство объявило, что возвращение в Лигу ни в коем случае не рассматривается. Возник антикоммунистический альянс Третьего рейха, Италии и Японии, основной функцией которого, по словам его представителя, было «создать мировой порядок, в котором по-настоящему сильные нации смогут жить вместе»[222].

Что же предлагали нацисты с точки зрения мирового порядка вместо Лиги Наций? Карл Шмитт, наиболее выдающийся и неординарный представитель юристов германского правого крыла, долгое время являвшийся ожесточенным критиком Лиги, объяснил это сразу же, в апреле 1939 г., когда первая оккупация немцами Праги показала, что Гитлер не просто решил объединить этнических немцев в одно государство. Шмитт раскритиковал претензии Лиги на универсализм: ее попытки учреждения всемирных законов он считал в лучшем случае лицемерием, в худшем – путем к дестабилизации, поскольку те, кто устанавливал эти законы, всегда требовали особого отношения к себе. Универсализм для него был фальшивкой, а стабильность обещали только режимы, основанные на власти, прилагаемой к четко определенной территории. Шмитт приводил в пример США – великую державу, правившую в Западном полушарии на основе доктрины Монро, то есть не допускавшую никакие другие державы в свою зону влияния.