Власть нулей. Том 1

Спрашивают его с надеждой. Подходят бабы с вышеупомянутых Горок лет сорока-пятидесяти:

– Господи, неужели к нам? Точно в Егоркины, не на Волковы? Может, тебе вообще на Ведьмину Гору надо? А то у нас сплошные горы и горки, гляди, не заплутай. Неужели и на наши края счастье внимание обратило? Только куда такого пригожего? Его ж там споят или женят на квашне какой-нибудь. Ага, с пятью детьми от разных сожителей.

– Я женат, девушки. Мне обещали квартиру, тогда и жена приедет.

– Чего ж ты из Питера бежишь?

– А чего там хорошего? Такой же развал, как и везде. Да плюс ко всему жить негде. Прожил с родителями жены в коммуналке пять лет, наслушался, как я «понаехал», такие «хоромы» оккупировал, как прочее быдло в Культурную Столицу ломится.

– Да, в Питере жёстко на своих метрах сидят, зорко блюдут лимит, отгоняют лишних соискателей.

– У меня высшее педагогическое образование, а они мне: быдло да беженец! Сами-то кто? Раньше думал, что в Питере культурные люди живут, особенные, а здесь такие рожи… Тесть целыми днями бухает и о политике трендит. И не понимает ничего в ней, а трендит. Под водочку. Политика для таких и придумана, чтобы была тема под бухло. С завода сократили ещё в прошлом веке, сто раз мог новую работу найти в Ленинграде-городе, не в глухой деревне живёт. Но он сидит на шее у жены и матери, бухает, в телик пялится и о политике рассуждает. О ценах да реформах, о фракциях и платформах – хоть бы смыслил чего в этом!

– Ой, зря ты в область едешь, сынок. Тут ведь публика ещё страшней.

– Нашли чем пугать! Я на границе с Казахстаном жил. Уж страшней, чем там, быть не может…

И они заспорили, где живётся трудней, страшней, опасней, что это и жизнью назвать можно только условно. Наши люди это любят, даже соревнуются, кто больше страха натерпелся, гордятся этим. Но хорошо вот так ехать под чей-то трёп. Хорошо, что сегодня никого не убили, не выкинули из вагона, не покалечили. Дорога под разговоры летит незаметно, даже если поезд опять загоняют на запасные пути, чтобы пропустить другие поезда, которые имеют больше прав пройти первыми. Всё как у людей. Колея одна, а желающих по ней пройти много.

В девятом часу вечера выхожу на своей станции вместе с другими жителями нашего города, приехавшими с работы домой. Погода ухудшилась: усилился ветер и моросит. Дорога уходит от ярко освещённой зоны вокзала во мрак, как хвост дракона с вздыбленной посередине чешуёй из спрессованной грязи, кусков старого асфальта и не растаявшего окончательно после последней оттепели грязного льда.

Вечером по Мировому проспекту начинают шнырять туда-сюда машины: кто-то встречает родственников, кто-то «бомбит». Некоторые пассажиры объединяются в группы по три-четыре человека в зависимости от района жительства и скидываются на одну поездку до дома. Я не рискую ехать по аварийному Мировому, поэтому решительно шагаю в темноту.

Глаза к темноте быстро привыкают. Мешает только, что вспышка автомобильных фар мгновенно ослепляет, после чего какое-то время ничего не видишь и невольно замедляешь шаг. Было бы уличное освещение, и дальний свет не бил бы так по глазам за счёт резкого контраста. Была бы здесь иллюминация, как на Невском, тогда никакие фары не страшны… Хотя, зачем расходовать столько электроэнергии? Достаточно хотя бы пять фонарей с каждой стороны. Да и с одной стороны было бы очень неплохо… фонаря два-три. В начале дороги, в конце и где-нибудь посередине… Что тут гадать: если бы да кабы. Глаза можно и ладонью прикрыть. Хотя сумки мешают.

Хуже всего, что автомобили проезжают и обдают прохожих грязью с ног до головы, так что и плащ-дождевик не спасает. Приходится прыгать через канаву и ждать там у заборов частных домов, когда проедет машина. Иногда так напрыгаешься, что начинает казаться, будто не домой идёшь, а проходишь подготовку в лагере для совершения диверсий в тылу врага.

Впереди меня тоже кто-то остервенело скачет через канаву и обратно. Снова слепит глаза автомобиль – это наш стоматолог поехал жену из ГИДУВа встречать. Отскакиваю через канаву к забору, а на меня следом кто-то тоже прыгает. Это скачет санитарка из районной больницы Вероника.

– Тьфу ты, Наташа! – ругается она. – Я и так уже каблук сломала!

– Надо правильные каблуки носить, а не шпильки. Носи платформу – ей ничего не страшно.

– Ну да, с неё так полететь можно! Хочется пройтись на шпильках, – замечталась она, припадая на пятку, где отсутствовал каблук. – Никак не могу вытравить из себя эту глупую бабью натуру. Хочется красиво пройтись, да по асфальту, чтобы кругом было красиво: красивые дома, машины, цокающие каблуки… Да ещё бы трезвого кавалера в хорошем костюме и при галстуке. Вот она, настоящая жизнь!..

– Вот бляди! – отчётливо выругался на это пьяный мужик, сидящий на обочине и свесив ноги в канаву. – В мире такая напряжённость, а им хоть бы хны…

По его виду можно сказать, что он тоже едет с работы, но по суровой мужской традиции в сильно изменённом состоянии сознания.