Властитель мой и господин

Это было в пятницу, а по субботам мы с Васко обычно встречались “У Марселя”, в кафе, где подают лучшие в Париже панкейки. Васко рассказывал мне, как он провел неделю, то есть говорил неизменно о Тине и ни о чем другом, как он мечтал о Тине, мечтал, что она позовет его среди ночи в гостиничный номер, как он весь день дрочил и представлял себе не только Тину, а выдумывал какие-то нелепые сценарии, дикие фантасмагории, например, как четверо грузчиков по очереди трахают Тину на глазах у Эдгара, привязанного к батарее с засунутым в рот носком.

И вот однажды в субботу он явился к “Марселю” и с ликующим видом сказал: угадай, где я только что был! И рассказал, что утром, когда шел дождь, он встретился в доме 66 по бульвару Курсель с тем самым человечком из агентства, одетым в ту же водолазку, что и накануне. Агент набрал на домофоне код. Васко с бьющимся сердцем вошел за ним в подъезд, потом поднялся по лестнице на четвертый этаж и подошел к двери слева, двери квартиры, где жили Тина с Эдгаром. Агент вытащил из кармана связку ключей, попробовал один, коротенький с зубцами, – не подходит, потом другой, плоский с бороздками, – тоже не тот, потом третий… Васко уж засомневался, есть ли подходящий, но дверь в конце концов открылась; после вас, пропустил его невысокий агент в водолазке.

Первое, что он увидел, войдя в квартиру, это тумбочка напротив двери, какая есть у нас всех, на тумбочке коробочка из-под печенья, а в коробочке всякие мелкие штуковинки: резинка для волос, английская булавка, ключи, зажигалка. И в этой коробочке из-под печенья, не такой уж и маленькой, а вполне ничего, с обувную коробку, я нашел знаешь что, угадай!

Что? Скажи.

Да ничего.

Он передумал.

Ну скажи!

Но он не захотел, только сказал, что задержался около коробки, пока агент не подпихнул его в гостиную. Конечно, сказал он, обводя рукой книжные полки, надо представить себе, что этих полок нет. Если освободить от них стену, тут можно устроить отличный уголок с телевизором и диваном. Васко такое предложение не вдохновило.

Гостиная, сказал агент, сообщается с американской кухней, оборудованной со всем современным комфортом. На холодильнике висели прикрепленные магнитами рисунки Артюра и Поля, ни на что не похожие каляки цветными фломастерами, плевок в лицо фигуративному искусству. Справа спальня близнецов, смежная с родительской, небольшой, но очень светлой, выходящей на юг и, как отметил агент, с примыкающей к ней гардеробной в три квадратных метра.

Входит в общую площадь? – с деланой деловитостью осведомился Васко.

Гардеробную отделяла от спальни перегородка из гипсокартона, в одном месте пробитая явно кулаком. Никакого ремонта не требуется, сказал агент, все в полном порядке, разве что эту дырку заделать, да еще, может быть, ванную комнату стоило бы освежить. С этими словами он открыл раздвижную деревянную дверь в небольшую комнатушку, облицованную белым кафелем.

Заметьте, сказал агент, тут есть ванна – в Париже это настоящая роскошь. Васко эту ванну знал. Тина, игнорируя экологические соображения (на одну ванну тратится раз в пять или семь больше воды, чем на душ), предпочитала мыться в ванне, а не под душем, душ, говорила она, омывает тело, а ванна – душу. По вечерам, уложив детей и прочитав им сказку на ночь, она набирала полную ванну обжигающе горячей воды, добавляла пену, гасила свет, ставила на край ванны зажженную свечу и полчаса слушала джаз, закрыв глаза, ни о чем не думая и наслаждаясь каким-то животным или детским счастьем погружаться в воду, чувствовать ее кожей, и этот короткий ежедневный сеанс атараксии стократ искупал абсурдность жизни. Удовольствие было подчас очень острым и сильным, почти эротическим. Тогда Тина зажимала душ между ног, делала струю еще горячее и регулировала напор по настроению и желанию или же брала свою утку.

У нее была купленная в секс-шопе на площади Пигаль плотная желтая утка-вибратор с оранжевым клювом и синими глазами. Однажды, нежась в ванне, она послала Васко фотографию: как она лежит в мыльной пене, с уткой на груди. Васко фотографию распечатал и постоянно носил с собой в бумажнике. Теперь утка валялась на боку на дне ванны, вместе с детскими игрушками.

К стене был приделан крючок, на нем висел темно-синий купальный халат, халат отражался в квадратном зеркале, зеркало висело над двойной раковиной, раковина держалась на деревянной тумбе, тумба была приоткрыта, внутри виднелись щипчики для ногтей, флакон пены для бритья, пачка транквилизатора, анестезирующий гель, призванный “понизить чувствительность полового члена”, и всевозможная косметика: Васко успел разглядеть помаду и бальзам для губ, тени для век, тональный крем и бесчисленное множество всяких сывороток, лосьонов и кремов, служащих одной цели: ослабить и замедлить неизбежное увядание кожи.

И вот, наконец, святой грааль, сказал Васко. И с виноватой, но гордой улыбкой поставил на стол, рядом с тарелкой, на которой остались крошки панкейков в лужице сиропа, флакон духов, духов Тины.