Властители душ: Иисус из Назарета, Мухаммед пророк Аллаха

— Может быть, — согласился Омаяд, — об этом я не спорю. Я только хочу сказать тебе следующее: пока некоторые рабы бегут в Ятриб, мы не будем беспокоиться. Но тебя, Мухаммед, и твоего друга Абу Бекра мы хотим видеть здесь. Если вам придет в голову тоже бежать в Ятриб, то… — он деловито остановился, не в состоянии все же подавить насмешки, — то тогда будет воля Божья, чтобы мы помешали тебе в этом. Да, может быть и воля Божья на то, чтобы мы убили тебя как предателя и подстрекателя!

— Бог еще не приказал мне покинуть Мекку, — отвечает Мухаммед спокойно.

— Так-то лучше. Тогда проси своего Бога, чтоб он не давал тебе приказа отправиться туда. Глупец, как ты, в собственном городе — уже плохо. Глупец в стане соседа-врага может быть еще опаснее. Спокойной ночи, Мухаммед.

— Да умножит Аллах твое добро!

Они прошли каждый своей дорогой и ни тому, ни другому не пришла в голову мысль, что добрые пожелания после только что произнесенных слов ненависти не к месту.

* * *

День ото дня пророк становился все более одиноким. Когда он проходил по улице, мало кто приветствовал его или произносил слова, объединяющие всех верующих в единое целое: есть только один Бог. Один за другим все мусульмане покинули враждебно настроенный город, отправившись в путешествие в одиночку или целым караваном, не говоря ни слова, не прощаясь. Сегодня они еще ходили, болтая, по рынкам, а завтра исчезали. И только пророк непрерывно получал сообщения через доверенных послов из Ятриба, что беженцев хорошо приняли, число верующих возросло и все с нетерпением ожидают, когда к ним присоединится посланник Бога.

Абу Софиан, верный своему плану, допускал все это и составил список имен всех исчезнувших из Мекки.

Между тем снаряжался летний караван в Южную Аравию, но делалось это без радости. Слишком многие отсутствовали, которые могли бы и деньгами и усердием помочь в этом предприятии.

Омаяд приказал внимательно следить за домами Мухаммеда и Абу Бекра. Ему доложили, что тем, кто хотел помочь ему бежать, Мухаммед в момент откровения ответил: «Исполняй приказ Аллаха в нужный час…» А из этого можно было понять, что он ожидал этого приказа не так скоро… С другой стороны, Абу Бекр не вложил в караван ни одного дерхема, хотя незадолго до этого продал лошадей и верблюдов и, таким образом, должен иметь достаточно денег. Какая на это еще могла быть причина, если он не думал вскоре покинуть город? В действительности Абу Бекр не думал ни о том, ни о другом. Своих дочерей Асму и Аишу с Фатимой, младшей дочерью пророка, он отправил в Ятриб. Больше никого не осталось в Мекке, о ком они должны были бы заботиться, чего же еще ждал Мухаммед? Или чего ждал Аллах, не хотевший давать приказ? Но Аллах — высшая мудрость, он выбирает час и богобоязненные послушают его.

* * *

Приказ вышел вечером, в первый день месяца рад-жаба, когда на небе. сиял тонкий лунный серп и необычное и удивительное событие весеннего дождя вызвало в пустыне нежный зеленый шлейф дающих ростки трав. Это случилось, когда овцы приносят на свет маленьких ягнят и набухают горбы верблюдов, когда бедуины покидают колодцы оазисов и отправляются в долины гор со своими стадами. Тогда и сказал Аллах своему посланцу; что есть пастух без стада? Иди и найди его!

Абу Бекр, ждавший этого каждый день, чувствовал себя неуверенно и угнетенно, но все уже было решено. Даже и теперь, когда он, войдя в дом Мухаммеда, заметил двух или трех рабов Абу Софиана, следовавших за ним. И почти не осталось надежды, что ему и Мухаммеду удастся покинуть город незаметно.

Мухаммед был не один, когда Абу Бекр вошел к нему; Али, сын Талиба, высмеивавшего всех первых уверовавших, был у него. Мальчик вырос, однако его члены казались все еще слабыми для отяжелевшего тела, большие темные глаза Али смотрели неподвижно и мечтательно. Абу Бекр не любил Али, он сам был слишком живой, слишком быстр дух его, чтобы его не раздражали замедленность в мышлении и движении мальчика.

Как только Али Бекр его увидел, ему пришло на ум, что в последние недели он почти забыл о существовании мальчика. Итак, Али все еще был в Мекке. Почему он не присоединился к беглецам? Возможно, никто о нем не позаботился. Невольно окинул Абу Бекр лицо Мухаммеда недоверчивым взглядом. Пророк, надо надеяться, не думал о том, чтобы взять своего племянника с собой? Аллах предотвратит это, и без такого груза побег был довольно опасен.

«Я хотел, — сказал Мухаммед, — чтоб ворота города были позади. Что может произойти с нами, когда третьим в нашем союзе состоит Бог? И еще: как мы избавимся от людей Абу Софиана?» Сквозь узкое решетчатое окно около ворот можно было увидеть улицу. На улице прохаживались туда-сюда рабы Омаяда.

Глубоко посаженные маленькие глазки Абу Бекра наполнились бешенством. Положиться на волю Божью было бы прекрасно. Если воткнуть этим рабам под ребро нож, тогда как? Прежде чем высказать мысль, он понял сам, как это глупо. Двое мужчин и мальчик — тут насилие не смогло бы помочь.